Охота эволюция человека

[UranGan]

«Умение изготовлять оружие и пользоваться им оказалось, чуть ли не первым шагом в эволюции материальной культуры человечества. Нетрудно предположить, что начальным стимулом к использованию каменных орудий стала потребность в защите от крупных хищников. Сколь бы несовершенными ни были попытки такого противодействия враждебным силам извне, они могли, хотя бы отчасти, способствовать выживанию малых групп ранних гоминин, лишенных, по самой своей природе, естественных средств защиты. Вполне вероятно, что, преуспев в таком начинании, эти существа постепенно пришли к мысли, что крупный булыжник и сам по себе, а особенно, будучи обработан соответствующим образом, может не только послужить целям самозащиты, но стать также инструментом нападения на естественных врагов. Отсюда недалеко и до решения использовать каменное орудие для охоты на животных средней величины, встреча с которыми не несет реальной угрозы для их преследователя».

Впрочем, как гласит народная мудрость, быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Сегодня ученые склоняются к мысли, что к активной охоте гоминиды могли прийти не ранее чем 1.7 млн лет назад, а стать успешными охотниками не сумели даже много тысячелетий спустя — до времени давностью около 200 тыс. лет (Shipman, 1986: 27; Binford, 1987: 47). Предполагается, что искусство охоты на крупного зверя нашим предкам удалось освоить не раньше чем в позднем каменном веке. Один из крупней¬ших археологов, Ричард Клейн, считал, что произойти это могло примерно за 30—40 тысяч лет до нашего времени или незадолго до этого (Klein, 1987: 39).
Эволюция представлений об истоках охотничьего поведения наших далеких предков.

«Охотничья гипотеза» Ш. Уошборна

В 1978 году выдающийся антрополог и археолог Мэри Лики так интерпретировала свои находки в ущелье Олдувай (Восточная Афри¬ка, Танзания). «Останки животных в культурном слое I (возрастом 1.9 млн. лет) ясно указывают на то, что жители этого места освоили эффективные методы охоты. Использование в питании мяса трупов жертв, зарезанных хищниками, вполне вероятно, но о реальном факте охотничьих успехов гоминид свидетельствуют три черепа антилоп с повреждениями в области глазных впадин. Положения этих травм настолько единообразны во всех случаях, что я пришла к следующему заключению. Удары были нанесены с близкого расстояния, вероятно посредством орудия вроде дубины.

Одно время я думала, что в раннем плейстоцене охотились в ос-новном на молодых, а не на взрослых животных, поскольку останки первых много чаще встречались на стоянках. Это не оправдалось в нижнем слое той из них, которая была изучена в Олдувае. Здесь преобладали фрагменты скелетов взрослых антилоп средней величины. Останки крупных млекопитающих, таких, как гиппопотамы и носороги, были не столь многочисленны, как в более поздних слоях II, III и IV. Но в точке FLK North удалось найти ме¬сто «убийства» слона и разделки его туши. Животное могло быть загнано в болото мужчинами или увязло в трясине по собственной ошибке, как нередко случается и в наши дни. В любом случае мест¬ные жители воспользовались возможностью и добыли хорошую порцию мяса».

Здесь же сказано: «Повторяющиеся находки останков чело¬века умелого Homo habilis совместно с артефактами олдованской каменной индустрии, а также редкость костей австралопитека Australopithecus boisei и очевидное отсутствие останков каких-либо прочих видов гоминин и гоминид делает резонным предположение, что именно особи первого вида были изготовителями орудий» (Leakey 1978: 5—6) и, следовательно, добавлю от себя: достаточно умелыми охотниками .

Этот вывод автора цитаты хорошо укладывался в популярную в те годы концепцию, выдвинутую на рубеже 1950 и 60-х годов вы¬дающимся антропологом Шервудом Уошборном. Это была первая серьезная попытка реконструировать социальный образ жизни ранних гоминид. Ученый обобщил и свел воедино данные по со¬циальному поведению обезьян (в том числе и человекообразных), материалы палеоантропологии и сведения относительно образа жизни современных охотников-собирателей. На этой основе Уошборн выдвинул гипотезу, позже получившую условное название «охотничьей». Суть ее была опубликована в нескольких статьях, Эволюция представлений об истоках охотничьего поведения наших далеких предков 15 написанных им самим либо в соавторстве с коллегами-антропологами (Washburn, Avis, 1958; Washburn, 1960; Washburn, DeVore, 1961; Washburn, Lancaster, 1968 и др.).

Основная идея состояла в том, что переход наших далеких пред¬ков к потреблению мясной пищи — что было бы невозможно без умения охотиться — стал главным событием, определившим все основные стороны последующей эволюции человека: его анатомии, семейных отношений и социальной организации. А именно, необходимость промышлять крупных животных способствовала переходу гоминин к прямохождению, а затем потребовала умения изготовлять охотничье оружие. Решение и совершенствование этой технической задачи требовали быстрого увеличения размеров мозга. В онтогенезе для этого необходимо качественное питание матери в периоды беременности и выкармливания ребенка молоком. Согласно гипотезе, именно этот фактор мог начать работать на начальной стадии прогрессивного увеличения мозга в эволюции рода Homo, когда пралюдям стали доступны мясо, животные жиры, и особенно костный мозг добываемых на охоте животных.

С ростом мозга увеличивалась и черепная коробка, что вылилось в проблему, с которой столкнулись самки во время родов. В результате роды оказались перенесенными на более раннюю стадию развития плода, когда голова его еще не слишком велика. Это, в свою очередь, привело к рождению младенцев в таком несовершенном состоянии, что период заботы о них значительно удлинился. Мать, таким образом, не могла уже выполнять эту функцию в одиночку, что вызвало необходимость формирования устойчивых уз между ней и половым партнером, в обязанности которого входило отныне снабжать ее пропитанием. Так пралюди были вы¬нуждены отказаться от беспорядочных половых сношений и оказались склонными к моногамии.

С накоплением новых данных выяснилось, что не выдерживают критики базовые соображения гипотезы Уошборна, а именно: скоррелированность во времени приобретения пралюдьми таких качеств, как прямохождение, способность к изготовлению охот¬ничьего оружия и существенное увеличение размеров мозга. Как указывает Ричард Клейн, становление этих трех инноваций в предыстории человечества разделено периодами в миллионы лет (Klein, 1999).

Несмотря на эту критику, «охотничья гипотеза», которую не¬которые исследователи совершенно справедливо называют «упрощенческой», оставалась доминирующей во взглядах многих антропологов на протяжении почти полувека, вплоть до недавнего времени (Gurven et al., 2009: 51). Но особую популярность в последние два десятилетия приобрела та часть построений Уошборна, которая касается эволюции взаимоотношений полов и всего того, что предложено для реконструкции перехода гоминид от промискуитета к моногамии. Выстроенная этим исследователем логическая схема того, как могли сопряжённо меняться анатомические и поведенческие характеристики по ходу этого гипотетического процесса, в дальнейшем многократно эксплуатировалась другими исследователями. При этом первоначально грубая модель обрастала дополнительными частными гипотезами и становилась все более детализированной, что создавало для непосвященного иллюзию ее хорошего соответствия истинному ходу событий

[Gosha]

Стрелы

На Новой Гвинее стрелы не снабжают оперением для улучшения дальности их полета и точности попадания. Тыльный конец стрелы не содержит желобка, который мог бы увеличить степень контакта с тетивой.
Сведения о размерных параметрах стрел мне удалось найти только в двух источниках. Британский антрополог Роберт Виллиамсон обратил внимание на то, что у этноса бафулу стрелы несоразмерно длинны по сравнению с размерами лука, превышая их иногда практически вдвое. Выпрямленная рукоятка лука составляет около 4 футов (120 см), а длина стрел варьирует от 6 до 8 футов (180 —240 см) (Williamson, 1912: 184). У этноса ау, населяющего долину реки Сепик, длина древка составляет 102—150 см, наконечника — 25—43 см. Максимальная длина одной из одиннадцати измеренных стрел равна 180 см (Philsooph, 1980: 176; рис. 4.8 аб). О длине луков в этой работе, к сожалению, ничего не сказано.
В каждой культуре мы видим несколько вариантов стрел, которые различаются по характеру наконечников и имеют собственные наименования. Например, у дугум дани: аик док — с короткими зубцами, илжакапи — с длинными, вулепугу — с двумя рядами зубцов, нагуя балек — с тремя, оак хобо — с зубцами четырехугольными в сечении и т. д. Все это боевые стрелы, которых насчитывается 12 разновидностей. Кроме того, имеются семь типов охотничьих стрел. Одна из них используется при охоте только на птиц, другая — только на млекопитающих, а прочие пять годятся для обеих целей. Наконец, одна особая категория стрел с широкими ромбовидными наконечниками из бамбука, края которых затачивают до остроты ножа, предназначенная специально для отстрела домашних свиней, в чем состоит суть одной из предпраздничных церемоний (Heider, 1970/2006: 284; рис. 4.8 61—63).
У ау из долины Сепик в ходу 15 вариантов стрел, наконечники которых, по выражению описавшего их автора, выглядят на редкость вычурными (remarkably elaborate) и тем резко отличаются от того, что мы видим у их близких соседей — этноса горные арапеши (Philsooph, 1980: 84). Некоторые из этих артефактов показаны на рис. 4.8 а, из них первые четыре слева — боевые, остальные — охотничьи. Те, что в позициях 7—9, изготовляются для охоты на птиц. Расщепленный рабочий конец стрелы рассчитан на то, что птица застрянет в нем и упадет на землю вместе со снарядом. Кроме того, это приспособление снижает вероятность попортить перья жертвы, которые мужчины используют в качестве украшений и которыми очень дорожат.

[Gosha]

Аэродинамика палеолита

Главный секрет бумеранга кроется не в магии, а в физике. Его полет — это чистое торжество аэродинамики, которое наши предки постигли интуитивно, за десятки тысяч лет до братьев Райт. Ключевых отличий бумеранга от обычной палки два: плоское сечение и изогнутая форма. Каждая из двух лопастей бумеранга представляет собой, по сути, примитивное крыло. Верхняя поверхность лопасти более выпуклая, а нижняя — плоская. Когда бумеранг летит, вращаясь, воздух обтекает его лопасти. Над выпуклой верхней поверхностью ему приходится проходить больший путь, из-за чего его скорость увеличивается, а давление, согласно закону Бернулли, падает. Под плоской нижней поверхностью давление остается выше. Эта разница давлений и создает подъемную силу, которая не дает бумерангу камнем упасть на землю, заставляя его лететь на удивление далеко и ровно.
Но это объясняет лишь дальность полета. А как же знаменитое возвращение? Здесь в дело вступает еще более сложный физический эффект — гироскопическая прецессия. Когда мы бросаем бумеранг, мы придаем ему не только поступательное движение, но и быстрое вращение. Вращающийся бумеранг — это, по сути, гироскоп, который стремится сохранить свою ось вращения в пространстве. Но подъемная сила действует на его лопасти неравномерно. Верхняя лопасть, двигаясь в ту же сторону, что и сам бумеранг, имеет большую скорость относительно воздуха, чем нижняя, которая движется в обратную сторону. Это создает асимметрию подъемной силы: верхнюю часть бумеранга тянет вверх сильнее, чем нижнюю. Эта асимметричная сила пытается «опрокинуть» наш гироскоп. Но гироскоп — упрямая штука. Вместо того чтобы опрокинуться, он начинает прецессировать, то есть его ось вращения начинает медленно поворачиваться. Именно этот постоянный поворот и заставляет бумеранг описывать в воздухе дугу и, если все было сделано правильно, возвращаться к бросившему.
Однако, стоит повторить: возвращающийся бумеранг — это особый, облегченный тип, предназначенный в основном для охоты на птиц или для развлечения. Его задача — пролететь над стаей, напугать птиц и заставить их взлететь под заранее расставленные сети. Боевые и охотничьи бумеранги на крупного зверя были совсем другими. Они были тяжелее, больше, часто имели менее выраженный изгиб или асимметричную форму. Их задача была не в том, чтобы вернуться, а в том, чтобы долететь до цели и вложить в нее максимум кинетической энергии. Изготовление такого оружия требовало от мастера не только силы, но и глубокого интуитивного понимания материала и законов полета. Он должен был найти кусок дерева с правильным изгибом, высушить его, выстругать лопасти с нужным профилем, сбалансировать их.
Это было искусство, передаваемое из поколения в поколение, секретное знание, которое ценилось на вес золота.