Мобильная версия
28 июня 1919 года был подписан Верса́льский ми́рный догово́р. Прочитав мирный договор, маршал Франции Фердинанд Фош заявил (и оказался прав с точностью до 2-х месяцев): «Это не мир, это перемирие на 20 лет». Я не знаю, был ли знаком Ф.Фош с точкой зрения В.И.Ленина на соотношение политики и войны, но с теоретическим наследием Карла Клаузевица он был знаком наверняка. И всё равно, какое поразительное предвидение!« Известно изречение одного из самых знаменитых писателей по философии войн и по истории войн – Клаузевица, которое гласит: «Война есть продолжение политики иными средствами» … Мы говорим: если вы не изучили политики обоих групп воюющих держав в течение десятилетий, - чтобы не было случайностей, чтобы не выхватывали отдельных примеров, - если вы не показали связь этой войны с предшествовавшей политикой, вы ничего в этой войне не поняли!»
В.И.Ленин «Война и революция»
И мы знаем, что «Политика - это концентрированное выражение экономики». Вот и начнём с экономики. К.Маркс установил, что одной из главнейших характерных черт капитализма является конкуренция. Рассматривая высшую стадию капитализма – империализм, В.И.Ленин показал, что при империализме конкуренция перерастает в империалистические войны между государствами. Империализм – это войны. В 1914 году разразилась невиданная до этого мировая война, война империалистическая. Империалистические войны - это способ разрешения назревших противоречий империалистических государств в отношении рынков сбыта и колоний.
И вот в 1917 году появилось первое в мире социалистическое государство. Если до этого заявленные в середине IXX века слова:
казались похвальбой, то в этом новом государстве заявляли, что приступили к практическому осуществлению идей, изложенных в «Манифесте коммунистической партии».«Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.
ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ! »
Буржуазный мир сразу увидел для себя смертельную опасность от самого существования социалистического государства. Но государству нового типа удалось выстоять в Гражданской войне и интервенции.
Если раньше противоречия возникали и разрешались внутри одной капиталистической системы, то с появлением социалистического государства система международных отношений усложнилась. Да, остались (и постоянно возникали новые) противоречия между капиталистическими странами, но возник и общий для них враг – Советская Россия. После неудачи с интервенцией капиталистический мир прибег к мерам достаточно пассивным: попытка международной изоляции и выстраивание вокруг Страны Советов "санитарного кордона". И всю западную политику 20-30-х годов можно обозначить как планирование войны с целью свержения социализма в России (СССР). В качестве ударного кулака западными "мудрецами" была выбрана Германия. И не случайно. В Первую мировую Германия противостояла странам Антанты. Конкурентом в экономическом плане для Англии и Франции Германия и оставалась. А использовать конкурента в качестве "пушечного мяса" в кровавой войне с большевизмом казалось заманчивым. В рамках этого замысла в ночь с 29 на 30 сентября был осуществлён Мюнхенский сговор — соглашение между Германией, Великобританией, Францией и Королевством Италией, фактически отдающий Чехословакию на растерзание Германии… При этом поживились Польша и Венгрия. Мнение Чехословакии никто не спрашивал.
Но к 1939 г. мировое общественное мнение ( вследствие практики применение расистских законов в Германии) стало несколько критическим. В этих условиях верхи Англии и Франции стали публично демонстрировать свою озабоченность агрессивностью Германии. Весной 1939 г. в Москву были направлены делегации от Англии и Франции … А о том, как представители Англии и Франции "вели" эти переговоры, длившиеся несколько месяцев красочно описывает сэр У.Черчилль:
Английское и французское правительства предприняли новые попытки договориться с Советской Россией. Было решено направить в Москву специального представителя. Иден, который установил полезный контакт со Сталиным несколько лет назад, вызвался поехать. Это великодушное предложение было отклонено премьер-министром. Вместо Идена эта важнейшая миссия была возложена 12 июня на Стрэнга — способного чиновника, не имевшего, однако, никакого веса и влияния вне министерства иностранных дел. Это было новой ошибкой. Назначение столь второстепенного лица было фактически оскорбительным. Вряд ли Стрэнг мог проникнуть через верхний покров советского организма. Во всяком случае, было уже слишком поздно. Много воды утекло с тех пор, как Майский был послан повидаться со мной в Чартуэлле в августе 1938 года. Позади был Мюнхен. Армии Гитлера имели еще год для подготовки. Его военные заводы, подкрепленные заводами Шкода, работали на полную мощность. Советское правительство было очень заинтересовано в Чехословакии, но Чехословакии уже не было, Бенеш жил в изгнании. В Праге правил немецкий гаулейтер.
С другой стороны, Польша означала для России ряд совершенно иных политических и стратегических проблем вековой давности. Их последним крупным столкновением было сражение за Варшаву в 1919 году, [176] когда вторгнувшиеся в Польшу большевистские армии были отброшены Пилсудским при помощи советов генерала Вейгана и английской миссии во главе с лордом д'Аберноном, а затем подверглись преследованию с кровожадной мстительностью. Все эти годы Польша была авангардом антибольшевизма. Левой рукой она поддерживала антисоветские Прибалтийские государства. Однако правой рукой она помогла ограбить Чехословакию в Мюнхене. Советское правительство было уверено, что Польша его ненавидит, а также что Польша не способна противостоять натиску немцев. В такой обстановке перспективы миссии Стрэнга не были блестящими.
Переговоры вращались вокруг вопроса о нежелании Польши и Прибалтийских государств быть спасенными Советами от Германии; здесь не было достигнуто никаких успехов. В передовой статье 13 июня «Правда» уже заявила, что для безопасности СССР жизненно важен действенный нейтралитет Финляндии, Эстонии и Латвии.
«Безопасность таких государств, — писала она, — имеет первостепенное значение для Англии и Франции, как признал даже такой политик, как Черчилль».
Вопрос обсуждался в Москве 15 июня. На следующий день русская печать заявила, что «в кругах советского министерства иностранных дел результаты первых переговоров рассматриваются как не вполне благоприятные». Дискуссии продолжались с перерывами в течение всего июля, и наконец Советское правительство предложило, чтобы переговоры продолжались на военной основе с представителями как Франции, так и Англии. В соответствии с этим английское правительство направило 10 августа адмирала Дрэкса с миссией в Москву. У этих офицеров не было письменных полномочий на переговоры. Французскую миссию возглавлял генерал Думенк. Русскую сторону представлял маршал Ворошилов. Теперь мы знаем, что в то же самое время Советское правительство дало согласие на поездку в Москву германского представителя для переговоров. Военное совещание вскоре провалилось из-за отказа Польши и Румынии пропустить русские войска. Позиция Польши была такова: «С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русскими — нашу душу».
Глубокой ночью в Кремле в августе 1942 года Сталин познакомил меня с одним аспектом советской позиции.
«У нас создалось впечатление, — сказал Сталин, — что правительства Англии и Франции не приняли решения вступить в войну в случае нападения на Польшу, но надеялись, что дипломатическое объединение Англии, Франции и России остановит Гитлера. Мы были уверены, что этого не будет».
«Сколько дивизий, — спросил Сталин, — Франция выставит против Германии после мобилизации?»
Ответом было:
«Около сотни».
Тогда он спросил:
«А сколько дивизий пошлет Англия?» Ему ответили:
«Две и еще две позднее».
«Ах, две и еще две позднее, — повторил [177] Сталин. — А знаете ли вы, — спросил он, — сколько дивизий мы выставим на германском фронте, если мы вступим в войну против Германии?»
Молчание.
«Больше трехсот».
Сталин не сказал мне, с кем или когда произошел этот разговор. Нужно, признать, что это была действительно твердая почва, впрочем, неблагоприятная для сотрудника министерства иностранных дел Стрэнга.
Для того чтобы выторговать более выгодные условия в переговорах, Сталин и Молотов считали необходимым скрывать свои истинные намерения до самой последней минуты. Молотов и его подчиненные проявили изумительные образцы двуличия во всех сношениях с обеими сторонами.
Вечером 19 августа Сталин сообщил Политбюро о своем намерении подписать пакт с Германией. 22 августа союзнические миссии лишь вечером смогли разыскать маршала Ворошилова. Вечером он сказал главе французской миссии:
«Вопрос о военном сотрудничестве с Францией висит в воздухе уже несколько лет, но так и не был разрешен. В прошлом году, когда погибала Чехословакия, мы ждали от Франции сигнала, но он не был дан. Наши войска были наготове... Французское и английское правительства теперь слишком затянули политические и военные переговоры. Ввиду этого не исключена возможность некоторых политических событий...»
На следующий день в Москву прибыл Риббентроп.
В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной.
У.Черчилль. «Вторая мировая война»
Сэр У.Черчилль возлагает ответственность за безрезультативность политических и военных переговоров весны – лета 1939г. Англии и Франции с Советским Союзом на правительства Англии и Франции.
Позицию Англии и Франции при проведении переговоров весны-лета 1939г. нельзя оценить иначе, как продолжение «Мюнхена». Кстати, У.Черчилль в своих мемуарах скептически отзывается о «Мюнхене», но затягивание с открытием «Второго фронта» - это же продолжение мюнхенской политики.
Вот У.Черчилль (послезнание) оценивает значение заключения Договора (Пакта), что это было разумно со стороны Советов сдвинуть свои границы подальше к западу, так как столкновение Советского Союза и Германии он считал неизбежным.
Наши историки главный плюс Договора видят в том, что он дал передышку в два года.
А, думается, что дело совсем в другом. Сталин считал, что Гитлер несёт войну в Европе. А учитывая фактор «Мюнхена» Сталин вряд ли исключал вероятность сговора между Англией, Францией и Германией против Советского Союза. Так что главное значение заключения Договора о ненападении – это раскол возможного единого Запада.
Запад (Британия, Франция, США), ослеплённые ненавистью к Советскому Союзу, взрастили нацистскую Германию, накачали её военную мускулатуру, с надеждой направить мощь Германии на Советский Союз, имея стратегическую цель ослабления и Германии и Советского Союза. И в нужный момент Британия, Франция и США вышли бы на арену с установлением своего видения порядка вещей. Советский Союз не устраивал Запад как страна с иным социальным строем, а Германия (в первую очередь Британию) не устраивала как конкурент. Но, гладко было на бумаге, послушный пёс вышел из повиновения: Германия сама вознамерилась устанавливать свой мировой порядок. К тому же на общественное мнение демократических западных держав стала задевать расистская политика нацистских властей Германии. В этих условиях уже не могло идти речи о военном союзе с Германией. Другое дело, использовать Германию в вооруженной борьбе с Советами "в тёмную". Поэтому, при нападении Германии на Польшу под влиянием настроения своих народов и "мирового общественного мнения" Франция и Великобритания объявили войну Германии. Другое дело, что с самого начала активных военных действий не предпринималось. Выстраивалась надежда на вероятное военное столкновение между Германией и Советами.
Когда 17 сентября советские войска перешли польскую границу, то ни в Англии, ни во Франции, даже и не возникло мысли об объявлении войны Советскому Союзу. Но английские и французские политики просчитались – 28 сентября 1939г. между Германией и Советским Союзом был подписан Договор о дружбе и границах. И в своей речи по радио 1 октября Черчиллю не оставалось ничего, как сожалеть и надеяться.
Вот об настроениях на Западе в период «странной войны» так писал в своих воспоминаниях генерал Шарль де Голль:
И вот 22 июня 1941 г. начала осуществляться основная цель империалистического Запада: нацистская Германия и Советский Союз вступили в единоборство. Да, на словах и Британия и США заявили о полной поддержке Советского Союза, но про свой камешек за пазухой никогда не забывали. Они, даже, стали нашими союзниками, «союзничками»…«Когда в сентябре 1939 г. французское правительство по примеру английского кабинета решило вступить в уже начавшуюся к тому времени войну в Польше, я нисколько не сомневался, что в нем господствуют иллюзии, будто бы, несмотря на состояние войны, до серьёзных боёв дело не дойдёт…
…Надо сказать, что некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар России оказанием ли помощи Финляндии, бомбардировкой ли Баку или высадкой в Стамбуле, чем вопросом о том каким образом справиться с Германией. »