История Государства Израиль

[Gosha]

«По мотивам книги – Михаэля Штереншиса».

«28 сентября 1882 года барон Эдмонд де Ротшильд, сын Джеймса (Якова) Рот-шильда и внук Меира Ротшильда, сидел в своей парижской конторе, поглаживал свою ухоженную эспаньолку и любовался своей душистой бутоньеркой. Перед ним возникло видение с густой бородой библейского пророка. Видение уставилось на бархатный галстук-бабочку барона. Подоспевший главный раввин Франции, реб Кан, представил Эдмонду раввина Шмуэля Моливера и пояснил, что реб Моливер собирает пожертвования на нужды новых еврейских колоний в Палестине. Ни внешностью, ни повадками раввин Моливер, однако, на сборщика пожертвований не походил».

Беседа началась с вопроса. - Позволит ли господин барон раввину Моливеру выражаться не современным деловым языком, а так как он привык говорить в синагоге? Ротшильд позволил. Ну, так вот, начал раввин, перейдем к делу. Почему имен¬но невнятно говорящему заике Моисею Господь поручил стать вождем евреев и вывести народ из Египта? Разбирая перед затихшим бароном все «за» и «против» в классической талмудической манере раввин обосновал глубокий смысл этого божьего выбора. Господь намеренно не стал избирать речистого человека на эту роль. Господь нашел заику, чтобы всем было ясно, что слова, слетающие с его уст, — это не пустое краснобайство поднаторевшего в словесах пустобреха, но само Слово Господне.

С Моисея Моливер мягко перешел на себя. И он не великий лектор и оратор, но предмет его речей настолько важен, что даже в его скромных устах он звучит как откровение. А дело все в том, что древняя земля Сиона есть единственное прибежище для притесняемых еврейских братьев наших из Восточной Европы. Вот и прибыл он в Париж, дабы вложить Палестину в самые затаенные фибры души барона Ротшильда.

Какая сумма требуется, осведомился Эдмонд, потянувшись за чековой книжкой, и Шмуэль Моливер понял, что до фибр души барона он еще не добрался. Он продолжал говорить и говорить о Земле Израилевой, Эрец Исраэль, и о важности возвращения евреев на землю предков, постепенно вводя Ротшильда в психотерапевтический транс. Наконец глубокие черные глаза пожилого раввина сделали свое дело. Эдмонд разлепил губы и пообещал «все обдумать наедине с самим собой и попытаться увидеть возможные результаты». Раввин Кан перевел на идиш слова барона, полагая их просто вежливой фразой. В результате же эта вежливая фраза определила основное увлечение Эдмонда де Ротшильда на оставшиеся 50 лет его жизни. В день, когда в Париже происходила эта беседа, ни один из будущих премьер-министров Государства Израиль еще не родился.

Вслед за Моливером Ротшильд принял Иосифа Фейнберга, пытавшегося найти деньги для своего поселка Ришон-ЛеЦион («Первый в Сионе»). Барон сразу предложил 30 тыс. франков на рытье колодца в палестинском поселке. Конечно, в Рос¬сии или во Франции колодец 30 тыс. не стоил. Но в засушливой и каменистой Палестине — кто знает. Так Ротшильд стал основной движущей силой еврейской колонизации Палестины до периода политического сионизма. Сначала он полностью финансировал поселение ста одного еврея из России в Ришон-ЛеЦионе, неподалеку от портового города Яффо. Потом он стал помогать нуждающимся поселениям и организовывать новые общины. На его деньги осушались болота, рылись колодцы, строились дома и распахивались земли. Из семи новых сельских еврейских общин, существовавших в Палестине в середине 1880-х годов, три не разорились только благодаря молодому Ротшильду.

Из всей большой семьи этих знаменитых еврейских банкиров -только Эдмонд оказался вовлеченным в организацию еврейских поселений в турецкой глубинке. Ротшильды как мудрые банкиры всегда держались не национального, но местного патриотизма. В Англии они были верными подданными Британской империи, во Франции — верными гражданами Французской республики. Только так можно вызвать доверие к своему банку на всех уровнях государства и власти. Они никогда не поддерживали еврейский национализм и уж тем более создание нового государства. Сам Эдмонд, уже раскрыв свою чековую книжку перед ходатаями поселенческой деятельности, поставил перед ними важное условие — его благотворительность не должна афишироваться. Условие это долгие годы неукоснительно соблюдалось, и еврейские поселенцы в своих разговорах упоминали его только как «известного нам жертвователя».

Сначала Эдмонд не сильно вмешивался в сам ход событий, позволяя денежным чекам говорить от своего имени. Однако постепенно он оказался втянут в общение с турецким правительством, которому в то время подчинялась Палестина, оговаривая благоприятные для евреев условия заселения земель. Затем ему пришлось улаживать тяжбы между поселенцами и самому ставить их занятия на деловые рельсы. Все же Ротшильд был деловым человеком, и он не мог позволить просто разбазаривать или проедать свои деньги, пусть даже пожертвованные. Он начал разбираться в ирригации, удобрениях и сортах фисташковых орехов. Постепенно для еврейских поселенцев он из заморского благотворителя превратился - сначала в любящего отца, а затем и в непреклонного тирана.

Когда депутация русских сионистов попробовала обсудить с ним необходимость реформ в основанных им поселениях, обычно деликатный барон побагровел и жестко отчеканил: «Это мои колонии, и я буду с ними делать то, что я хочу». А хотел ' барон всего ничего, лишь бы еврейские земледельцы, как вообще положено земледельцам, смогли прокормить себя. Речь шла не о доходах, а хотя бы о самоокупаемости. Для этой цели французские агрономы посоветовали попробовать виноградарство, виноделие, хлопководство, выращивание миндальных орехов и тутовых деревьев. Когда сельское хозяйство стало более-менее налаживаться, наступил 1889 год. Так, сказали раввины Иерусалима, землю начали возделывать в 1882 году, прошло ровно семь лет, и по религиозному еврейскому закону земле надо дать год отдыха. Еврею заповедано отдыхать в седьмой день недели, в день субботний, шаббат. Еврейской земле заповедано отдыхать каждый седьмой год, субботний год. Еврей не имеет права возделывать принадлежащую ему землю каждый седьмой год. Тут только понял банкир Ротшильд, с кем он связался. Остановить неокрепшее хозяйство на - год, это все равно, что загубить его. Не орошать, не окучивать, бабо¬чек-плодожорок не убивать?

Эдмонд сначала вежливо осведомился у - иерусалимского духовенства, насколько серьезно они себе мыслят это безделье? Очень серьезно мыслим, ответили те и раскрыли Тору. Вот в книге Левит сказано, а вот еще во Второзаконии написано... Барон понял, что религиозные поселенцы последуют решению своих мудрецов, если что-то срочно не придумать. Он забросил банковское дело, коллекционирование, бега и прочие свои милые увлечения. Он погрузился в теологию, собрал вокруг себя группу сочувствующих ему раввинов, и они все вместе стали думать, как поступить так, чтобы добиться своего и никого не обидеть. И выход был найден! Еврейскую землю обрабатывать нельзя, но самому еврею работать в шаббатон можно. Значит, мы продаем всю землю еврейских общин Палестины людям другой веры сроком на год. Поселенцы будут работать как бы не на себя, а на нееврея и проблема решена.

Кого вы, богохульники, хотите этим обмануть, заорали иерусалимские религиозные авторитеты. Вы Бога полагаете обмануть? И они пообещали отлучить от иудаизма каждого поселенца, который рискнет обрабатывать землю в год седьмой. Но дело им пришлось иметь с Ротшильдом. Эдмонд обратился к рабби Исааку Эльханану из Ковно. Этот литовский раввин сам был непререкаемым ортодоксальным авторитетом. После глубоких размышлений реб Эльханан определил, что если наделы поселенцев будут проданы сторонним людям, не иудеям, то землю Сиона мож¬но обрабатывать в год седьмой.

Ротшильд победил, но раввин Моливер оказался в стане противников и Эдмонд почувствовал себя глубоко обиженным лично. В приватном письме главному раввину Франции он излил свою душу: «И пусть рабби Моливер знает, что я вышлю всех колонистов вместе с их семьями назад к нему. Посмотрим, что он будет с ними делать. Я им всем оплачу обратные билеты, но больше они от меня не увидят ни сантима».

Однако Ротшильд полюбил свое детище. До своей смерти в 1935 году он успел поставить на крепкую ногу еврейское сельское хозяйство в Палестине. В его честь был назван поселок Биньямина (Биньямин — Эдмонд), в честь его отца Якова назвали городок Зихрон Яаков, в честь матери — поселок Пардес Хана, а в честь жены — поселок Гиват Ада. Семейный склеп этой ветви Ротшильдов был создан в Парке Ротшильда (Рамат ха-Надив) под Зихрон Яаковом в 1954 году. Туда и были перенесены останки барона. Колонии высосали из Эдмонда миллионы. Это был редкий случай, когда деловой проект опытного финансиста не окупил себя целиком, но если можно говорить о первом кирпиче, заложенном в фундамент будущего Государства Израиль, то кирпич этот оказался в виде золотого слитка из закромов Ротшильдов.

[Gosha]

❖ ❖ ❖

Минуло десять лет с момента встречи Моливера и Ротшильда, и в Париже оказался еще один умный еврей. Звали его Теодор Герцль. Герцль приехал в Париж из Вены в качестве корреспондента ежедневной . газеты «Neue Freie Presse».

Герцль был венгерским евреем, хорошим журналистом и писателем. Особенно ему удавались комедии. Он был из эмансипированных евреев, одевался и выглядел как обычный столичный житель Австро-Венгрии, по-немецки говорил без акцента и носил бороду в стиле Энгельса. Биографы его сходятся на том, что Герцля мало интересовал еврейский вопрос вплоть до его появления в Париже. В Париже, однако, с ним произошла метаморфоза. В октябре 1894 года капитан французской армии Дрейфус был арестован по подозрению в шпионаже. Дрейфус был евреем, это стали акцентировать, и во Франции поднялась волна антисемитизма. В январе 1895 года Дрейфус был осужден и разжалован из офицеров. Позже выяснилось, что он был не виновен.

Дело Дрейфуса задело в Герцле глубокие душевные чувства. Вот, евреи полу¬чили гражданские права во многих странах после веков унижения. Евреи перестали жить в гетто, перестали причудливо одеваться, их стали принимать в университеты, они могут быть офицерами в армии и уважаемыми банкирами. Часть из них пытается максимально адаптироваться в стране проживания, слиться с местным населением, не выделяться. Герцль и сам был из таких. Свое еврейское имя Биньямин Зеев он сменил на общеевропейское Федор, или Теодор. И вот — по-французски говорят уже лучше самих французов, но никогда не станут они просто французами или просто немцами, не говоря уж о русских. На них всегда будут смотреть косо. Что же делать?

Не надо стараться раствориться среди французов, англичан и поляков, понял Герцль. Мы, евреи, — нация. Коли так, то мы должны иметь свое государство как любая другая нация. На Земле живет больше народов, которые не имеют своего на¬ционального государства, чем народов, которые такое государство имеют. Но Герцль в тот момент не думал о цыганах, валлийцах, басках, курдах, крымских татарах, удэгейцах, башкирах, дагонах, тутси, гуджарати, эвенках, туарегах, саами и сариколе. Пусть у цыган появится свой Герцль. Герцль мыслил создание государства как политическое мероприятие. Этим он отличался от всех своих предшественников, которые могли рассуждать о религиозной, культурной, правовой, наконец, гражданской автономии, но не замахивались на создание собственного суверенного еврейского государства. Поэтому именно Герцль и основал политический сионизм.

Ему мало что пришлось изобретать. Древнее еврейское государство погибло две тысячи лет назад, но мечта его возродить жила всегда. Евреи перестали быть боль¬шинством -в Палестине полторы тысячи ' лет назад, но мечта вернуться на землю предков, в Сион, тоже никогда не умирала. Русские евреи-палестинофилы были активны с 1880-х годов. Даже термин «сионизм» уже был известен. Его ввел в оборот Натан Бирнбаум в 1893 году. Герцль, однако, смог собрать все воедино и создать политическую программу, которую можно было уложить в одну фразу: У евреев должно быть свое государство, и мы в состоянии этого добиться.

В феврале 1896 года он опубликовал в Вене и Лейпциге на немецком языке небольшую брошюрку, объемом с Манифест коммунистической партии, которую назвал DerJudenstaat («Еврейское государство»). Герцль год обдумывал свою затею, советовался и с еврейским финансистом бароном де Гиршем, и с еврейским интеллектуалом Максом Нордау. В результате он создал бомбу, которая расколола ев¬ропейское еврейство на ярых сионистов и не менее ярых антисионистов. Что же он написал?

Брошюра начинается с предисловия, в котором автор пытается убедить читателя, что его мысль о еврейском государстве — это не очередная утопия. Делает он это настойчиво и само слово «утопия» встречается в предисловии семь раз. Но вот начинается введение. Его мысль сводится к простой фразе: «Нас [евреев] в покое не оставят». Здесь он как в воду глядел, и 50 лет спустя Гитлер и Сталин подтвердили глубину этого предвидения. В основной части своей работы Герцль выдвигает простой практический лозунг: «Пусть правители пожертвуют нам часть земной поверхности, достаточной для удовлетворения наших справедливых нужд как народа. Все остальное мы сделаем сами».

Допустим, что землю дадут, а точнее — продадут. Это не значит, что все евреи сразу как один снимутся с насиженных мест и отправятся в очередной исход. Герцль полагал, что этот процесс будет постепенным и займет несколько десятков лет. Он будет проходить по плану, по мере того, как первые поселенцы будут строить дороги, поселки и мосты. Земля будет покупаться по всем международным законам, права собственности нарушаться не будут. Первые евреи-работяги приедут из России и Румынии, там их более всего, и они будут строить дома, и дома эти будут деревянными, и работать евреи будут по семь часов в день.

[Gosha]

Теперь о деньгах. Нужно создать Еврейское общество, которое будет - проводить в жизнь сионистскую мечту. Это общество на свои нужды будет занимать деньги у всех — у больших банков, у малых банков, у - граждан. Плюс безвозмездные пожертвования, филантропия.

Относительно- больших банков - Герцль сильно не обольщался. Барон Гирш, например, денег ему не дал. В «Еврейском государстве» Герцль об этом прямо не пишет, но в частном письме его прорвало: «Вы найдете еврейские деньги и для займа Китаю, и на строительство железных дорог в Африке, и на разные авантюры, а на восполнение самых важных, самых неотложных нужд еврейства денег у вас нет».

Поэтому деньги нужно собирать и среди обычных зажиточных евреев. В христианском мире этот путь уже успешно опробован католиками, которым от больших банков тоже не много досталось.

Эмигрировать будем группами. Каждую группу будет возглавлять раввин. С рав¬винами надо дружить. Нет необходимости в большой пропагандистской работе и разъяснении причин создания своего государства. Эту работу за евреев сделают антисемиты. Выделенную нам землю сначала придирчиво изучат наши агрономы, по¬том образуем на ней централизованную администрацию, которая будет ее распределять.

У еврейского государства будет конституция, а по устройству это будет или «демократическая монархия», или «аристократическая республика». Самому Герцлю более нравилась монархическая форма правления. Он объясняет в своей книге, что нации все еще не готовы к полной демократии. К тому же демократическое государство неизбежно порождает класс профессиональных политиков, которые, по сути своей, нахлебники. Возможно, теоретизирует дальше Герцль, нам бы подошло нечто вроде аристократического государства, типа средневековой Венецианской республики.

Вряд ли нужно делать иврит государственным языком. Кто на нем теперь свободно говорит в быту? Но и от идиш надо отказаться. Идиш — жаргон. А о ладино или, скажем, бухарско-еврейском языке Герцль в 1896 году просто не думал. Возможно, в стране будет несколько государственных языков, как в Швейцарии. Вряд ли нужно давать - много власти духовенству. Для армии — казармы, для раввинов — синагоги, и никакой теократии. Но веру мы уважаем. А флаг у нас будет белым с семью золотыми звездами на нем. Белизна будет символом чистоты новой жизни, а семь звезд будут означать семичасовой рабочий день.

Землю нужно искать или в полупустой Аргентине, или же в полупустой Палестине. Возможно, в Аргентине и земля качественнее, и жить будет спокойнее, но к Палестине еврейское сердце тянется века и века. Сам Герцль более склоняется к Палестине.