Путь к Победе

[Gosha]

«Концентрация войск и техники в пограничной полосе западных округов на территории СССР было на руку исключительно Третьему Рейху, так как он получал еще одно преимущество при нападении на Россию! Складывается такое впечатление, что СССР само желало начать войну, а если это не так, то подобное размещение не подлежит никакому иному логическому объяснению кроме явной некомпетентности и нераспорядительности среди высшего командного состава РККА, то есть Западная граница России была в фазе формирования и становления – этим воспользовался Вермахт. Если же это было элементарное устрашение противника, то в подобной диспозиции видна еще более смехотворная ситуация, ведь люфтваффе и Абвер вскрыло всю приграничную концентрацию войск РККА».

«После развала СССР, в связи с появлением массы статей и книг, свободных от «установок» идеологического отдела ЦК КПСС, читающая часть постсоветского общества сделала для себя множество удивительных открытий. Среди них было и то, что несмотря на десятки тысяч публикаций о Великой Отечественной войне, подлинная ее история — как выяснилось — отсутствует. Крушение системы тотального единомыслия, освобождение историков от жесткого партийного диктата и бесцеремонного вмешательства цензуры, расширение доступа к архивным фондам, к иностранным источникам — все это позволило во многом переосмыслить политические события, произошедшие в России после 1917 года, ликвидировать немало «белых пятен». Однако Великая Отечественная война во многих отношениях остается неизвестной даже сегодня. Еще Сталин сказал, что «наша победа в 1945 году убеди¬тельно доказала превосходство социализма над капитализмом». Следовательно, историю трудного пути советского народа к победе требовалось излагать (а по мнению многих ветеранов, до сих пор требуется) в полном соответствии с этим фундаментальным те-зисом о «превосходстве». Если какие-то факты не укладываются в общую картину «героического пути», тем хуже для фактов».

Во все советские школьные учебники (и в современные российские тоже) вошли слова о том, что накануне войны в западных военных округах СССР «насчитывалось всего 1800 тяжелых и средних танков (в том числе новейших КВ и Т-34 — 1475). Кроме того, имелось много легких танков устаревших типов с ограниченным моторесурсом - для справки: их было там 8,5 тысяч. Самолетов новых типов — 1540 и значительное количество машин устаревших конструкций» это еще около 7 тысяч боевых самолетов? Сей пассаж, несомненно, является шедевром марксистской «научно-исторической» мысли. Ведь десятком страниц раньше тот же самый источник, повествуя об успехах социалистического строительства в годы 3-й пятилетки, сообщает, что только в период с 1 января 1939 года по 1 июля 1941 года советская про¬мышленность выпустила 17754 боевых самолетов.

Между тем, Гитлер бросил на СССР «армаду» в составе всего лишь 3909 летательных аппаратов, среди которых 639 были транспортными или связными. Вместе с ВВС союзных ему стран — 4642 самолета, т.с. в 2 раза меньше, чем имелось в западных округах СССР. Что же касается танков и самоходных орудий, то их в немецких и союзных войсках, устремившихся через границу, было 3844 единицы — почти в 3 раза меньше, чем в противостоявших им советских войсках! Причем в основном танки противника были легкими и технически устаревшими, среди них встречались даже такие «монстры», как французские «Рено» постройки начала 20-х годов (например, в румынских частях).

Что касается «бронепоезда на запасном пути», то первым начал сомневаться в официальной версии «мирного труда» и чисто оборонительных планов довоенного советского руководства небезызвестный Виктор Суворов. А после него пошло-поехало. И документы нашлись, и свидетельства очевидцев появились, и многие ранее выявленные факты легли «в масть». Так что сегодня уже и этот миф можно считать опровергнутым. Но в данной связи стало ясно и то, что СССР абсолютно не был готов к ведению оборонительной войны. Сталин и его генералы усиленно готовились к вторжению в Западную Европу!

Еще одним потрясающим «открытием» стал тот факт, что в июне 1941 года Красная Армия обладала огромным количественным и качественным превосходством над Вермахтом в военной технике. Разумеется, после страшных поражений начального периода войны оно значительно уменьшилось. Но, тем не менее, немцы в течение всей войны никогда не превосходили РККА но числу танков и самолетов.

Однако Вермахт с поразительной легкостью окружал и громил в 1941—42 гг. советские дивизии, корпуса и целые армии. Несоответствие между гигантскими параметрами советской военной машины и мизерностью достигнутых ею результатов порождает два основных вопроса:
1. ПОЧЕМУ ЭТО СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ? Ведь сказки о «полной внезапности» нападения, о лучшем качестве германского оружия, о превосходстве немцев в его количестве совершенно несостоятельны.
2. КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО? Конкретно, как случилось, что выведя из строя около 800 тысяч германских солдат, мы потеряли 8-миллионпую армию? При этом на каждого погибшего красноармейца пришлись десять попавших в плен либо дезертировавших. Сражения 1941 года — не столько война, сколько массовая капитуляция Красной армии!

[Gosha]

СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОЕ ВОЕННОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО (1922-1933)

Если принять за аксиому, что цель любой войны — добиться лучшего состояния мира, чем довоенный, то придется признать, что Первую мировую войну (1914—1918 гг.) проиграли все ее основные европейские участники. Страны Антанты, по определению, «выиграв-шие» этот мировой конфликт, не получили от победы ничего, кроме ухудшения своего положения. На-пример, Великобритания затратила на войну 8 мил-лиардов фунтов стерлингов, что было в десятки раз больше стоимости всего ее флота. В конечном итоге, она заплатила за победу в войне цену, неизмеримо превышающую все реальные или мнимые потери от немецкой конкуренции. За четыре военных года мировые финансово-кредитные потоки, ранее замыкавшиеся на банки лондонского Сити, переориентировались на Уолл-стрит. Следствием этого стало бы-строе перетекание английских капиталов за океан. Великобритания, вступившая в войну мировым кредитором, к концу ее стала страной-должником.

Бельгия и Северная Франция лежали в развалинах. Правда, французы получили моральное удовлетворение от того, что поквитались с заклятым врагом и стали сильнейшей в военном отношении нацией в Европе.

Но сколь бы не были разнообразны последствия войны, над всем преобладало одно — разочарование. Конфликт 1914 года воспринимался всеми, как непоправимая катастрофа, приведшая к психологическому надлому европейской цивилизации, крушению великих идеалов. «У нашего поколения не осталось великих слов», — обращался писатель Д. Лоуренс к современникам. В сознании миллионов людей течение истории разделилось на два независимых потока — «до» и «после» войны. «До войны» — свободное общеевропейское юридическое и экономическое пространство, непрерывное развитие науки, техники, экономики; постепенное, но неуклонное расширение личных свобод.

«После войны» — развал Европы, превращение большей ее части в конгломерат мелких полицейских государств с примитивной националистической идеологией; перманентный экономический кризис, поворот к системе тотального контроля над личностью.

Кому общеевропейская бойня пошла на пользу, так это Соединенным Штатам и Японии, добившимся наконец официального статуса «великих держав». Европа раскололась на «победителей» и «побежденных». Последних заставили заплатить за все. Версальский мирный договор 1919 года был не актом установления мира, лучшего нежели довоенный, а инструментом для наказания проигравших, в первую очередь Германии, запрограммировав все кризисы и конфликты последующего двадцатилетия. И не только потому, что был излишне суров, но и вследствие того, что он нарушал условия перемирия от 11 ноября 1918 года.

5 октября 1918 года германское правительство обратилось к президенту США Т.В. Вильсону с нотой, в которой принимало его «Четырнадцать пунктов» и просило о мирных переговорах. После оживленной переписки, 5 ноября президент дал немцам окончательный ответ, в котором указывалось, что союзные правительства «заявляют о своем желании заключить мир с германским правительством на условиях, указанных в послании президента Конгрессу от 8 января 1918 года («Четырнадцать пунктов»), и на принципах урегулирования, изложенных в его последующих посланиях».

Кстати, союзники прекрасно понимали, на чьи деньги делалась Октябрьская революция в России и на чьих штыках держалась Советская власть. Пункт шестой выдвигал требование освобождения немец¬кими войсками всей русской территории и урегулирования «русского вопроса», которое гарантирует России «самое полное и свободное содействие со сто¬роны других наций в деле получения... возможности принять независимое решение относительно ее соб¬ственного политического развития и ее национальной политики и обеспечение ей радушного приема в сообществе свободных наций при том образе правления, который она сама для себя изберет». Здесь у Вильсона голова болела напрасно: большевики уже избрали для России образ правления, и меньше всего их интересовало мнение «сообщества свободных наций». Однако территориальных претензий к Герма¬нии, за исключением возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии и уступок в пользу возрождаемой Польши, в «Четырнадцати пунктах» не было.

Таким образом, мирные условия должны были согласовываться с обращением американского прези¬дента, а предметом мирной конференции являлось «обсуждение деталей их проведения в жизнь». Одним из условий перемирия было фактическое разоружение и капитуляция Германии. Но как только она это сделала и оказалась совершенно беспомощной, союзники ввели свои войска в Рейнскую зону и первым делом разорвали условия перемирия, отказавшись от данных обязательств.

Представители Германии даже не были допущены на Парижскую мирную конференцию (18.1.1919 - 21.1.1920 гг.). На всем ее протяжении союзники не прерывали блокады Германии, все их войска были наготове. Подписание мирного договора предполагалось проводить под дулом наведенного пистолета. Теперь условия мира были совершенно другими, из 1023-х условий президента Вильсона только четыре вошли в договор. Франция, вынесшая на себе основную тяжесть этой войны, не смогла отказать себе в удовольствии сплясать на костях поверженного противника. Премьер-министра Жоржа Клемансо обуревала лишь одна идея: наказать Германию и навсегда превратить ее во второразрядную страну.