Великие социалисты ХХ века

[Gosha]

БИБЛЕЙСКИЙ СОЦИАЛИЗМ

Сталин не оставил после себя такого обилия теоретических работ, как Ленин. Между тем его соображения по поводу социалистического строительства имеют огромную важность. По сути, они представляют собой попытку создать в СССР идеологию немарксистского – государственного и патриотического – социализма, его нет необходимости зреть в него нужно верить!

Сталина ни в коем случае нельзя считать сторонником марксисткой версии социализма. Ему, как государственнику, не могли импонировать идеи Маркса-Энгельса об отмирании государств и наций. Ещё в 1929 году он заявил, что строительство социализма не только не ликвидирует национальные культуры, но, напротив, укрепляет их.

Сталин выступал против марксистского положения об отмирании наций при коммунизме. В работе «Марксизм и вопросы языкознания» (1950 год) он утверждал, что нация и национальный язык являются элементами высшего значения и не могут быть включены в систему классового анализа, созданную марксизмом. Они стоят над классами и не подчиняются диалектическими изменениям, которые являются следствием борьбы классов. Более того, именно нация сохраняет общество, раздираемое классовой борьбой. Лишь благодаря нации «классовый бой, каким бы острым он не был, не приводит к распаду общества». Нация и язык связывают в одно целое поколения прошлого, настоящего и будущего. Поэтому они переживут классы и благополучно сохранятся в «бесклассовом обществе».

В своих трудах и публичных выступлениях Сталин неоднократно, пусть и в завуалированной форме, полемизировал с «классиками» - Марксом и Энгельсом. Особенно критически он относился к Энгельсу, который наиболее радикально утверждал неизбежность отмирания государства по мере строительства социализма. В работе «Вопросы ленинизма» (1923 год) Сталин утверждал, что данная формула Энгельса правильна, но не абсолютно. Она применима лишь для того периода, когда социализм победит в большинстве стран мира. А если учесть, что Сталин вовсе не хотел победы социализма на Западе, то признание им правоты Энгельса носит безусловно формальный характер.

Сталина нельзя причислить к сторонникам коммунизма, ибо коммунизм, как явствует уже из самого названия, предполагает создание коммуны - полностью самоуправляющегося общества. В работе «Экономические проблемы социализма» (1952 год) Сталин признавал возможность построения коммунизма даже во враждебном капиталистическом окружении. То есть, согласно его представлениям, «коммунизм» вполне сочетается с сильным государством, противостоящим серьезному геополитическому противнику. Само собой, такой «коммунизм» не имеет ничего общего с коммунизмом Маркса, Энгельса и Ленина.

Выступая с Отчетным докладом на XVIII съезде ВКП (б) (1939 год) вождь партии большевиков открыто объявил, что высказывания Энгельса и Ленина по поводу отмирания государства не имеют практически никакого отношения к Советскому Союзу. Он заметил «отсутствие полной ясности среди наших товарищей в некоторых вопросах теории, имеющих серьезное практическое значение, наличие некоторой неразберихи в этих вопросах. Я имею ввиду вопрос о государстве вообще, особенно о нашем социалистическом государстве». Сталин полемизировал с ортодоксальными марксистами, утверждающими, что отсутствие эксплуататорских и враждебных классов должно неминуемо сопровождаться и отмиранием государства. По его мнению, Маркс и Энгельс лишь заложили краеугольный камень теории о государстве, которую надо было двигать дальше. Кроме того, Сталиным «кощунственно» были замечены просчеты «классиков»: «…Энгельс совершенно отвлекается от того фактора, как международные условия, международная обстановка». Этот фактор, согласно Сталину, и был главным препятствием на пути отмирания государственной организации.

Бывший югославский руководитель Милован Джилас вспоминает о том, как в беседе с ним Сталин отозвался о Марксе и Энгельсе: «Да, они без сомнения, основоположники. Но у них есть недостатки. Не следует забывать, что на Маркса и Энгельса слишком сильно влияла немецкая классическая философия».

В 1951 году, во время дискуссии по вопросу издания учебника экономики, Сталин, обрушил, пожалуй, наиболее резкую критику на сторонников марксистского подхода к государству: «В учебнике использована схема Энгельса о дикости и варварстве. Это абсолютно ничего не дает. Чепуха какая-то! Энгельс здесь не хотел расходиться с Морганом, который тогда приближался к материализму. Но это дело Энгельса. А мы тут при чем? Скажут, что мы плохие марксисты, если не по Энгельсу излагаем вопрос? Ничего подобного!»

Свой подход к теории государства Сталин пытался сообщить и другим советским идеологам и обществоведам. И надо сказать – довольно удачно. Историки А. Данилов и А. Пыжиков, авторы замечательной монографии «Рождение сверхдержавы. СССР в первые послевоенные годы», изучая послевоенную научную периодику, заметили: «На ее страницах значительно реже упоминалось о руководящей и направляющей роли коммунистической партии, а приоритеты были явно смещены в пользу государства как решающей силы, способной направлять все развитие советской державы».

Сталин вовсе не был одержим утопической мечтой создать еще не бывалое общество. На первых своих порах «русская» революция ставила перед собой совершенно нереальные цели трансформации общества в коммуну, которая подменит собой государство (точнее отменит его,) и в которой окажутся стерты различия между нациями, классами, городом и селом. Понятно, что такая цель Сталина не устраивала. Он не стремился создать нечто принципиально новое, но хотел продолжить то, что происходило уже в дореволюционной России. Ведь там уже полным ходом шли такие процессы, как обобществление (посредством огосударствления) промышленности и кооперация крестьянства. Государственный сектор в России был силен как ни в какой иной промышленной стране. И это при том, что российская буржуазия, в отличие от западной, не имела политической власти. Около половины крестьянства было задействовано в кооперативах. Некоторые сферы хозяйства целиком находились в руках крестьян-кооператоров. Например, экспорт масла. В царской России уже существовал сильный социалистический уклад. Ростки социализма пробивались вверх. Но, к сожалению, правящая элита оказалась не в состоянии дать им полный простор, осуществив реформаторскую революцию «сверху». В результате, в стране произошла революция «снизу», которая смела совершенно чуждый России капитализм. И когда эта революция переболела нигилизмом, Сталин немедленно возобновил прежние процессы. Он объединил сильную государственную власть с плановой экономикой и производственной кооперацией крестьянства. Конечно, это прошло не так гладко, как могло пройти в царской России. Однако государственный социализм был построен.

ЛАГЕРНЫЙ СОЦИАЛИЗМ

Сталин не желал экспериментировать с обществом, он использовал уже готовые технологии, но только делал это на новом уровне и более жестко. Все это произошло потому, что вождь ставил на первый план не интересы общества, а цели государства, которое, в конечном итоге, решает общественные проблемы. (Правда, оно это делает во вторую очередь, но такова неизбежная плата за безопасность страны, находящейся в сложнейших внешнеполитических условиях. А также – за жесткий правопорядок и твердую мораль). Само общество – весьма подвижная среда, что обусловлено его, по преимуществу, экономической природой. Производственные силы всегда растут наиболее быстро, поэтому связанные с ними классы и группы весьма склонны к разным изменениям, трансформациям. Напротив, государство, понимаемое здесь как аппарат управления, подавления и обороны более неподвижно, осторожно и консервативно. И это не случайно, ведь его функции, по преимуществу, защитные, сберегающие.

Любопытно, что в 20-е годы, когда страна еще не оправилась от троцкистского и ленинского нигилизма, было отменено преподавание истории нашей страны. Вместо этого преподавали историю социальных движений. Это в высшей степени показательно. Интерес науки был направлен на социальную пластику, предоставляющую возможность весьма динамичных изменений. Напротив, при Сталине больше интересовались государственной статикой, что и обусловило, во многом, реабилитацию истории России.

Надо сказать, что ни социализм, ни государство не являлись для Сталина какими-то высшими целями. Он рассматривал их в качестве инструментов, которые должны были обеспечить главное – национальную независимость. Димитров в своих дневниках вспоминает, что вождь ставил вопрос именно так – «через социальное освобождение к национальной независимости» - с голой задницей по-миру.

Социализм должен был окончательно покончить с эксплуатацией внутри нации, сделать ее монолитной и единой перед всеми возможными внешними вызовами. Кроме того, социализм ликвидировал стихийность в экономической жизни, делал возможным планомерное развитие народного хозяйства. На встрече с авторским коллективом нового учебника политэкономии, состоявшейся 29 января 1941 года, Сталин сказал: «Первая задача состоит в том, чтобы обеспечить самостоятельность народного хозяйства страны от капиталистического окружения, чтобы хозяйство не превратилось в придаток капиталистических стран. Если бы у нас не было планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все начиналось бы с легкой промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического хозяйства, поставили их с ног на голову, вернее с головы на ноги… На первых порах приходится не считаться с принципом рентабельности предприятий. Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой промышленности». Как можно изолировать страну от её окружения? Железный занавес и чтобы не подсматривали!

Как видим, вождь ставил перед экономикой сугубо политическую задачу. Рентабельность, прибыль, выгода – все это отходило на второй план, подчиняясь соображениям национально-государственной самостоятельности. Отныне стихийность экономического развития, слепое, можно даже сказать инстинктивное наращивание производительных сил сменялись волевым руководством всеми хозяйственными процессами. Казалось бы незыблемые объективные законы, торжествующие при рынке, преодолевались субъективной волей государственников. И во всем этом было очень мало от марксизма. Марксисты стремились достигнуть небывалого уровня развития производительных сил, Сталин же стремился соотнести их развитие с политическим суверенитетом нации. Понятно, что достичь данной цели можно было только при опоре на мощное государство, имеющее эффективный аппарат, сильную армию и госбезопасность.

Если бы Сталин увлекся социальным конструированием, сосредоточил бы свое внимание на обществе, то он, несомненно, проиграл бы страну. И даже не обязательно в военном плане. Нас могли бы сломить как политически, так и экономически. В горбачевско-ельцинскую эпоху так и сделали. Но он сосредоточился именно на государственной сфере, которая эффективнее всего защищает независимость страны. А социальные технологии использовались им постольку, поскольку они укрепляли государство.

Тем не менее, нельзя забывать о том, что Сталин несет ответственность за некоторые серьезные «перегибы» социалистического строительства. Так, он не сумел (а в ряде случаев и не хотел) предотвратить ужасающие злоупотребления, допущенные в ходе коллективизации.

Отстаивая национальную независимость, Сталин имел в виду, прежде всего, интересы русской нации. Он отлично знал, что русские являются политическим ядром, вокруг которого объединяется вся страна. Поэтому в кадровом отношении именно русские должны пользоваться преимуществом.

РУССКИЙ СОЦИАЛИЗМ

В конце 30-х годов такое преимущество было русским предоставлено. И в ЦК, и в правительстве, и на местах русские составляли большинство. До этого ситуация была абсурдной. Представители иных, нерусских этносов, стояли во главе – правящей партии (Сталин), тяжелой промышленности (Г. К. Орджоникидзе), транспорта (Л. М. Каганович), госбезопасности (Г. Г. Ягода), внешней политики (М. М. Литвинов), торговли (А. И. Микоян), сельского хозяйства (Я. А. Яковлев-Эпштейн). Сталин добился того, чтобы кадровая политика было гораздо более справедливой, и учитывала интересы самого многочисленного народа СССР – русского народа. С конца 30-х годов русские, а также родственные им украинцы и белорусы, доминируют во властных структурах. На первые роли в государстве выдвинулись молодые сталинские выдвиженцы – А. А. Жданов, Г. М. Маленков, Н. А. Вознесенский, А. Н. Косыгин, В. В. Вахрушев, И. А. Бенедиктов, Н. М. Рычков, А. П. Завенягин, М. Г. Первухин, А. Г. Зверев, Б. Л. Ванников. Это были русские люди, славяне.

В то же время нельзя забывать о том, что Сталин так и не ликвидировал некоторые перекосы в национальной политики. К ним, в том числе, относится принижение роли Российской СФСР, которая не имела своей компартии, Академии наук и др. важных структур, и была вынуждена оплачивать из своего бюджета подъем национальных (особенно среднеазиатских окраин).

Достичь русификации кадров можно было только после длительной пропагандистской подготовки. В 20-е годы с «легкой» руки Ленина было принято считать, что уклон в русский «великодержавный шовинизм» гораздо более опасен, чем местный национализм, присущий отдельным представителям национальных меньшинств (распад СССР в 1991 года на практике показал, что это не так). На этой почве сходились и «левые» (Троцкий, Г. Е. Зиновьев) и «правые» (Н. И. Бухарин). Сталин же придерживался совершенно иной позиции. Из съезда в съезд он вбивал в головы партийцев мысль о том, что «русский шовинизм» не так уж и опасен, а, в принципе, и не опасен вообще. Тем самым подготавливалась почва для реабилитации русского национального патриотизма. Ведь под шовинизмом обычно понимался патриотизм, приверженность национальным традициям и культуре.

На XVII съезде ВКП (б) (1934 год) Сталин вообще не коснулся темы «русского уклона». Зато он говорил об уклоне местном. Тогда уже велась борьба с национальным нигилизмом в культуре и общественных науках. Готовился разгром школы М. Н. Покровского, который сводил всю русскую историю к деспотизму. Реабилитировались выдающиеся государственные деятели России, в том числе и Цари. К развитию исторической науки привлекались ученые-патриоты, представители старой школы, такие как С. О. Платонов.

Апелляция к славному историческому прошлому России была одним из самых сильных орудий сталинского национал-большевизма. Она воспитывала русских людей в духе гордости за свою нацию. Прошлое воплощалось в настоящее и устремлялось в будущее. Голодный - Оборванный, но Гордый - песнь о Буревестнике!

Между тем нельзя не отметить, что Сталин излишне долго сохранял марксистский фасад своего социализма. На первых порах это было необходимо в целях маскировки, однако по мере укрепления единоличной власти Сталина создавались условия для официального отказа от «марксизма-ленинизма». Он этого не сделал, и в результате после его смерти Н. С. Хрущев и некоторые другие лидеры свернули процесс «сталинизации» СССР.
Если нет возможности одеть, обуть и накормить - тогда нужно просветить!