Альтернатива НЭП

[Gosha]

Работа выполнена на стенограммах пленумов ЦК ВКП(б) 1928-1929 годов.

Том 1. Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 6-11 апреля 1928 г.
Том 2. Пленум ЦК ВКП(б) 4-12 июля 1928 г.
Том 3. Пленум ЦК ВКП(б) 16-24 ноября 1928 г.
Том 4. Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 16-23 апреля 1929 г.
Том 5. Пленум ЦК ВКП(б) 10-17 ноября 1929 г.

«Публикуемые стенографические отчеты всех пяти пленумов ЦК ВКП(б), состоявшихся в 1928-1929 гг., во многом отвечают на вопрос о том, как сломали НЭП и почему. Явление, традиционно определяемое как «новая экономическая по¬литика», было в действительности не просто политикой правящей партии, судьба которой решалась в залах партийных заседаний, но особой моделью социально-эко-номического и политического развития, отличной как от предшествующей военно-мо¬билизационной системы «военного коммунизма», так и от последующей сталинской системы, утвердившейся на развалинах НЭПА».

Придя на смену «военному коммунизму», новая экономическая политика была практически единственно возможным условием выхода страны из хозяйственной раз-рухи после мировой, а затем гражданской войны, продолжавшихся семь лет - с лета 1914 г. до весны 1921 г.

Россия с неизбежностью перекладывала на крестьянское хозяйство все бремя войны - мобилизацию наиболее трудоспособных возрастов мужского населения в ар-мию, обеспечение страны продовольствием (практически безвозмездное, а следовательно разорительное). И то и другое пало на крестьянские плечи с первых же дней войны. В конце 1916 г. царское правительство оказалось вынужденным ввести хлеб-ную разверстку, т.е. систему распределения государственной потребности в хлебе между крестьянскими хозяйствами как повинности, выполняемой независимо от их реальных возможностей. И хотя объемы первой хлебной разверстки ограничивались только нуждами армии, для ее взимания потребовалась «хлебная армия». Временное правительство, созданное Февральской революцией, не только сохранило хлебную разверстку, но ввело уже в марте 1917 г. государственную хлебную монополию. Большевики, начавшие свою деятельность с попытки «военно-коммунистической» организации общества, придали разверстке всеобщий характер - из хлебной она стала продовольственной, собираемой «продармией».

Разверстка, изымавшая у крестьянина весь «излишек» производимого им продукта, обеспечивала полуголодное существование общества, но вместе с тем лишала его перспективы выхода из продовольственного кризиса. Отрицая за крестьянином право свободного распоряжения продуктами своего труда, разверстка закрывала возможности подъема сельскохозяйственного производства и с неизбежностью вызывала растущее сопротивление деревни. Характерно, что крестьянские требования отмены продразверстки в 1920-1921 гг. вылились в четкую формулу: «Столько-то я дам, а потом хозяйничаю». (Забегая несколько вперед, заметим, что сталинская «чрезвычайщина»
началась в конце 1927 г. - начале 1928 г. именно с отрицания права собственности крестьянина-хлебороба на производимый им продукт.)

Новая экономическая политика первоначально понималась как «уступка мелко-буржуазной стихии» крестьянства и ограничивалась рамками местного товарообмена, однако вскоре большевистское руководство пришло к признанию необходимости «ко¬ренной перемены всей точки зрения нашей на социализм» и, соответственно, перехода страны к новой общественной системе в условиях рыночной экономики на путях самодеятельного кооперирования населения. Кооперация становилась определяющим фактором новой экономической политики. «Не кооперацию надо приспособлять к нэ¬пу, а нэп к кооперации», - писал Ленин.

Переход к нэпу как для всей страны, так и особенно для деревни в огромной степени был осложнен военной разрухой и бедствиями голода 1921-1922 гг. В Поволжье, на Дону, на Украине голодание деревни продолжалось и в 1923, и в 1924 гг. Если иметь в виду страну в целом, то надо признать, что лишь 1925-1927 гг. были для деревни действительно временем нэпа - без принудительных хлебозаготовок и голода. Но даже считая время нэпа с весны 1921 г., придется признать его слишком коротким для того, чтобы нэп мог сложиться в целостную и всеохватывающую хозяйственную систему. Все же и за столь короткий период с достаточной убедительностью выяви¬лась способность нэпа через развертывание рыночных отношений активизировать все наличные производственные силы страны, обеспечить общий хозяйственный подъем.
Нэп обеспечивал прежде всего восстановление сельскохозяйственного производства. Учитывая истощенность мелкого крестьянского хозяйства, большие потери ра¬бочего скота - основной тягловой силы, крайнюю степень зависимости от природных условий, этот процесс не мог быть быстрым и повсеместным. Между тем разруха в промышленности и на транспорте, необходимость их восстановления и возобновления процесса индустриализации страны требовали значительных средств, которые могли быть получены только на мировом рынке, в обмен на хлеб, лес и сырье.

Экспорт хлеба был возобновлен при первой возможности (в 1923 г.) и сразу же стал главным источником накопления средств для последующего вложения в промышленность. В силу этого проблема хлебозаготовок и в условиях нэпа осталась центральной в системе отношений между деревней и государством. При этом руководство строило планы, превышавшие реальные экспортные возможности. На XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 г. много говорилось о том, как, по выражению Л. Б. Каменева, «мужичок регульнул нас», т.е. о просчетах в планах хлебозаготовок из урожая 1925 г. Эти планы оказались завышенными: «На 200 миллионов пудов нас поправили».

В результате вложения в промышленность снизились с 1,1 млрд. руб. до 700-800 млн. - «весь темп пришлось свернуть». И что же? Поправили планы, не меняя ни общей экономической политики, ни системы хлебозаготовок в деревне. Более высокий уро-жай 1926 г. позволил увеличить экспорт хлеба и «темп» промышленного роста.
Дело, однако, не ограничилось приведением планов в соответствие с реальными возможностями. К ответу было призвано Центральное статистическое управление - по обвинению не в преувеличении, а в преуменьшении возможностей производства и, следовательно, государственных заготовок хлеба. 10 декабря 1925 г. на Политбюро ЦК РКП(б) состоялось обсуждение вопроса «О работе ЦСУ в области хлебофуражного баланса», в ходе которого высшее партийное руководство подвергло разносу дея-тельность П. И. Попова - крупного земского статистика, возглавлявшего ЦСУ с 1918 г. Тон задавали И. В. Сталин и его сторонники. В принятом постановлении говорилось: «Признать, что ЦСУ и т. Поповым как его руководителем были допущены крупные ошибки при составлении хлебофуражного баланса, сделавшие баланс недостаточным для суждения ни о товарности, ни об избытках и недостатках хлеба, ни об экономических отношениях основных слоев крестьянства».

П. И. Попов, отстаивавший в прямом споре со Сталиным невысокие показатели хлебного производства и отказавшийся признать наличие огромных запасов хлеба у кулаков, был в тот же день отстранен от руководства ЦСУ.

Мы сознательно останавливаемся на эпизоде со сменой руководства ЦСУ в дека¬бре 1925 г., поскольку с этого момента оно полностью подчиняется политике и предо¬ставляет угодные ей сведения, в том числе сыгравшие немалую роль в сломе нэпа. Че¬рез два года появится хлебофуражный баланс на 1927/28 сельскохозяйственный год, сильно преувеличивший крестьянские запасы хлеба и послуживший обоснованием «чрезвычайных» хлебозаготовок.

Специально к этому вопросу мы обратимся в предисловии к публикуемым в этом же томе материалам апрельского (1928 г.) пленума ЦК ВКП(б). Здесь же отметим, что сами по себе любые статистико-экономические показатели - действительные или мнимые - не объясняют и тем более не оправдывают действий политического руководства. И в конкретной ситуации 1927-1928 гг. из любой оценки крестьянских запасов хлеба и целесообразности их использования на нужды индустриализации отнюдь не следовали с неизбежностью ни отказ от нэпа, ни установление бюрократической диктатуры. До сих пор обвиняемая в «левом радикализме» объединенная оппозиция вместе с Л. Д. Троцким также предлагала XV партсъезду проведение мероприятий, направленных на использование накопившихся запасов, однако - в рамках нэпа. Исходя из того же хлебофуражного баланса ЦСУ она считала целесообразным «обеспечить изъятие у зажиточно-кулацких слоев, примерно 10% крестьянских дворов, в порядке займа не менее 150 млн. пудов из тех натуральных хлебных за¬пасов, которые достигли уже в 1926/27 г. 800-900 млн. пудов и сосредоточены боль¬шей частью в руках верхних слоев крестьянства».

Предлагалось вывезти этот хлеб на внешний рынок, закупить промышленное оборудование и тем самым ускорить процесс индустриализации, погашая принудительный заем постепенно, по мере ввода в строй новых предприятий, продукция которых предназначалась для удовлетворения сельских потребностей.

Хлебный фактор играл важнейшую роль в драматическом развертывании событий в деревне с осени 1927 г. Миф о хлебном изобилии, созданный с помощью статистических преувеличений, должен был убедить власть в возможности получения та-кого количества зерна, которое обеспечивало, наконец, решение проблемы средств для проведения ускоренной индустриализации, для укрепления обороны.

Одновременно сталинское руководство должно было убедить партийно-государственные верхи в необходимости реализовать эти возможности и любыми средствами взять у крестьянства хлеб в объеме, достаточном для решения «очередных задач». Испытанным аргументом в пользу подобной политики всегда и везде служила «внешняя опасность» и «прямая угроза войны». Конфликтные ситуации во взаимоотношениях СССР с Англией и Китаем, отнюдь не содержавшие в себе военной угрозы, были использованы в 1927 г. сверх всякой меры и, конечно, для доказательства не только не¬обходимости применения «чрезвычайных мер» при проведении хлебозаготовок, но и в гораздо большей мере - для сосредоточения власти в руках Сталина и уничтожения любой оппозиции.

Ширившееся недовольство населения заставило сталинское руководство отказаться от нагнетания военного психоза, однако «следы» его не могли исчезнуть сами собой за короткий срок - страна слишком хорошо помнила военные бедствия 1914— 1920 гг. Неожиданный шквал «чрезвычайщины» «на фронте хлебозаготовок» в последние дни декабря 1927 г. - начале января 1928 г. сразу же напомнил о недавней пропагандистской кампании и сказался на поведении крестьян. Как свидетельствовал Сибирский крайком ВКП(б) 7 января 1928 г. в телеграфном послании всем окружкомам партии по вопросам хлебозаготовок, «значительным препятствием проведению хлебозаготовок является убеждение крестьянства <в> неизбежности войны <в> ближайшее время, являющееся, главным образом, результатом неумной агитации военной опасности... Необходимо, всемерно усиливая мобилизационную> работу, другие виды подготовки, рассчитанные на ряд лет, создавать <в> среде крестьянства убеждение <в том, что в> ближайшее время при условии укрепления экономической мощи государства можем вполне рассчитывать <на> мирное строительство. Голую агитацию военной опасности, готовящихся нападений необходимо прекратить».

Перед нами типичная для сталинского (и, к сожалению, не только сталинского) руководства манера: созданная искусственно и для решения сиюминутных задач ситуация оказывается препятствием для достижения действительно важных целей. Коллизия ре¬шается с помощью насилия над миллионами людей. Цитированное выше послание бы¬ло подписано С. И. Сырцовым, человеком, не останавливавшимся перед применением силы, но вместе с тем способным назвать «неумной» политику, которая искусственно усугубляет трудности при решении главнейших задач. Неслучайно он оказался лидером третьей антисталинской оппозиции, образовавшейся уже в 1930 г.
Затянулось и исключение из партии объединенной оппозиции (прежде всего, из- за сопротивления группы Бухарина) до пленума ЦК и ЦКК в октябре и XV партсъезда в декабре 1927 г., что также ограничивало устремления Сталина. Развязать массо-вые репрессии в тех масштабах, которые он планировал, в 1927 г. Сталину не удалось. Не решился он и сразу перестроить хлебозаготовительную политику. Уже в самом начале заготовительной кампании было известно, что валовой урожай зерновых советом экспертов ЦСУ определялся в 4350 млн. пудов - «на 350 млн. пудов менее прошлогоднего», а план заготовок в размере 750 млн. пудов будет «на 25 млн. пудов более про¬шлогоднего». Правда, цены на четыре основные культуры - рожь, пшеницу, овес и ячмень - предполагалось повысить с 85-90 коп. за пуд в 1926/27 г. до 90-95 коп. за пуд в 1927/28 г.7 На самом же деле в сентябре они оказались пониженными на 3-5%, а местами и более (вроде бы неплохо - только что на этот рубль купишь).

Отмеченные колебания в политике хлебных цен отражали борьбу в высшем партийно-государственном руководстве осенью 1927 г., которая нуждается в специальном изучении, ведь именно тогда была поставлена под вопрос судьба нэпа. Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 сентября 1927 г. фактически снимало вопрос о ценах на хлеб, потребовав установления «большего соответствия в ценах» между культурами и районами, что фактически привело к их понижению. Особый интерес в этом решении представляют пункты о предложениях НКТорга, которые после редактирования Э. Я. Рудзутаком и А. И. Микояном должны были превратиться в постановление Политбюро, и о создании комиссии «для рассмотрения прав Наркомторга по линии сырьевых и хлебных заготовок», где главная роль принадлежала опять Рудзутаку и Микояну. Эти документы еще предстоит найти.

В целом сталинскую политику в области хлебозаготовок почти до конца декабря отличал подготовительный и скрытый характер решений и действий. Проект резолюции «О хлебозаготовках на 1927/28 г.», подготовленный Микояном и Рудзутаком по поручению Политбюро от 15 сентября, оказался в повестке дня Политбюро только 24 ноября (через 13 заседаний!), решение было кратчайшим - «Отложить». На следу¬ющем заседании Политбюро (30 ноября) решение оказалось тем же. Впереди был XV съезд ВКП(б), и Сталин не решался начать те действия, которые наметились уже в сентябре. На съезде (2-19 декабря 1927 г.) сталинское руководство лицемерно вы¬ступало в роли защитника нэпа против «троцкистов и зиновьевцев». Триумф на съезде, исключившем из партии не только Троцкого и Зиновьева, но и всех активных дея¬телей оппозиции, развязал Сталину руки для того, чтобы начать слом нэпа и радикально решить весь узел социальных и экономических проблем командно-репрессивными методами. В 1920-х годах их можно было еще называть методами «во¬енного коммунизма» и связывать с угрозой новой войны, поскольку само явление сталинизма еще не обнаружилось с достаточной полнотой и самостоятельностью. Однако сходство здесь было формальным и сводилось к разверсточной системе государственных хлебозаготовок, введенной, как упоминалось, еще в конце первой миро¬вой войны. Сталинская система репрессий с самого начала приобрела более широкий, практически всеобщий характер, особенно в деревне, где была сосредоточена основ¬ная масса человеческих и материальных ресурсов страны.

22 декабря 1927 г. на первом же заседании избранного после XV съезда Полит-бюро ЦК ВКП(б) было принято решение: «Назначить завтра, 23 декабря, в 11 часов утра внеочередное заседание Политбюро для обсуждения вопроса о хлебозаготовках и экспорте хлеба». Названное заседание Политбюро (Приложения, протокол № 2) создало комиссию для составления на основе обмена мнений «проекта постановления о хлебозаготовках», «проекта директивы ЦК местным парторганизациям...», а также определения состава уполномоченных по хлебозаготовкам для «посылки на места». 24 декабря все перечисленные документы были приняты. Однако 5 и 14 января 1928 г. появились новые директивы по тем же вопросам хлебозаготовок, толкавшие страну на путь «чрезвычайщины». Все названные директивы, а также основные сопутствующие им документы ныне опубликованы. Эго позволяет ограничиться характеристикой особенностей содержания и тональности главного из этих документов - директивы, принятой Политбюро 5 января 1928 г., а 6 января разосланной от имени ЦК ВКП(б) и за подписью Сталина.

На передний план в этой директиве выдвигались чисто административные требования: «Темп работы местных организаций недопустимо медленный, спячка еще про¬должается, низовой аппарат еще не раскачался ... рычаги власти и партии не приведе¬ны в движение... Крестьяне-коммунисты, советский и кооперативный актив не продали всех своих излишков, совхозы и колхозы также не весь товарный хлеб вывез-ли». Все это, как утверждалось, свидетельствовало о забвении местными организациями «основных революционных обязанностей перед партией и пролетариатом». Директива требовала «добиться решительного перелома в хлебозаготовках в недельный срок... причем всякие отговорки и ссылки на праздники и т. и. ЦК будет считать за грубое нарушение партийной дисциплины».

Партийным организациям на местах предписывалось «принять к твердому исполнению годовое и месячные задания Наркомторга», все его «текущие директивы... выполнять без промедлений», «...в строжайшей точности и в срок». В целях «изъятия денежных накоплений из деревни» предлагалось «установить максимально ускорен-ные сроки всех платежей крестьянства казне... добиваться досрочных взносов всех платежей ... срочно установить дополнительные местные сборы на основе законов о самообложении» и т.п. Наконец, «при взыскании недоимок по всякого рода платежам применять немедленно жесткие кары, в первую очередь в отношении кулачества (но, значит, не только кулачества!). Особые репрессивные меры необходимы в отношении кулаков и спекулянтов, срывающих с/х цены». Далее следовали требования «мобилизовать немедля все лучшие силы» партийных организаций; «установить лич-ную ответственность руководителей» организаций, «немедля отстраняя тех из них, которые не проявят способности и умения добиться успеха»... Директива завершалась грозным предупреждением о том, что «промедление в исполнении этой директивы и недостижение в недельный срок (!) реальных успехов в смысле решительного перелома в хлебозаготовках может поставить ЦК перед необходимостью замены нынешних руководителей парторганизаций».

В этой первой собственно сталинской директиве по хлебозаготовкам фактически излагалась программа принципиально нового отношения к крестьянству, слома нэпа и широкого применения репрессий в деревне. На протяжении января 1928 г. при-менительно к хлебозаготовкам были введены в действие репрессивные статьи Уголовного Кодекса РСФСР, принятого в 1926 г.: статья 107 против спекуляции частных скупщиков; статья 105 против «пособников спекуляции из низового аппарата», статья 60 против недоимщиков при взимании налогов и других платежей. Статья 107 имела в виду спекулянтов и перекупщиков. С января 1928 г. она стала применяться и к «держателям хлеба», в том числе к крестьянам-производителям, отказывающимся сдавать хлеб заготовителям по явно заниженным ценам. Новая трактовка статьи 107 не сопровождалась необходимыми юридическими разъяснениями и ограничениями, что с неизбежностью приводило к расширенным толкованиям и произволу в практике ее при¬менения, порождавшим массовые «перегибы».

Столь крутой поворот в отношении к крестьянству не мог не вызвать возражений и в партийной среде, только что защищавшей нэп от покушений со стороны «левых уклонистов». 14 января на места последовала новая сталинская директива, с требованием выполнения заданий по хлебозаготовкам «во что бы то ни стало», т.е. не останавливаясь перед любыми средствами принуждения. Здесь же разъяснялась сущность новой политики в деревне (новой по отношению к нэпу): «Многие из коммунистов думают, что нельзя трогать скупщика и кулака, так как это может отпугнуть от нас середняка. Это самая гнилая мысль из всех гнилых мыслей, имеющихся в головах некоторых коммунистов. Дело обстоит как раз наоборот. Чтобы восстановить нашу политику цен и добиться серьезного перелома, надо сейчас же ударить по скупщику и кулаку, надо арестовать спекулянтов, кулаков и дезорганизаторов рынка и политики цен. Только при такой политике середняк поймет, что... спекулянт и кулак есть враг советской власти, что связывать свою судьбу с судьбой спекулянтов и кулаков опасно, что он, середняк, дол¬жен выполнить перед рабочим классом свой долг союзника».

Как видим, задача борьбы с кулаком не только как с держателем хлеба, но и как с врагом советской власти была поставлена со всей определенностью. Хлебозаготовки 1928 г. явились фактическим началом раскулачивания. Особую страницу в истории трагедии, которая развертывалась в деревне и с начала 1928 г. вступила в стадию «чрезвычайщины», составили поездки членов высшего руководства на места в качестве уполномоченных СТО - ЦК партии по хлебозаготовкам. В этих поездках Сталин и его ближайшие сторонники преподали местным руководящим кадрам уроки приме¬нения командно-репрессивных методов.

Для понимания наступающего нового времени и новых форм деятельности особое значение имеет следующий принцип, сформулированный в одном из главных решений, принятых во время сталинского пребывания в Сибири: «Организацию нажима на хлебозаготовительном фронте считать ударной задачей партийных и советских организаций, а самый нажим продолжать вплоть до полного выполнения плана заготовки».

С принятием этой формулы 1 февраля 1928 г. в официальный язык, а тем более в язык партийной пропаганды прочно вошло выражение «хлебозаготовительный фронт», точно определившее характер новых взаимоотношений государства и крестьянства: введение прямого произвола и насилия в практическую деятельность местных партийных и советских организаций в деревне при выполнении очередных заданий сверху - всего того, что получило наименование «перегибов». Не случайно именно в начале 1928 г., и прежде всего в практике хлебозаготовок, возникло и быстро вошло в обиход местных партийно-советских работников выражение «Лучше перегнуть, чем недогнуть».

Известная директива «всем организациям ВКП(б)» от 13 февраля 1928 г., утверждавшая, что «развернувшаяся хлебозаготовительная кампания уже увенчалась первой решительной победой», содержала требование: «Неослабно продолжать кампанию усиления хлебных заготовок и добиться выполнения годового плана хлебозаготовок во что бы то ни стало». Во что бы то ни стало - значит не смущаясь никакими другими соображениями, не останавливаясь перед всем тем, что было названо «перегибами и извращениями». Эго требование полностью перечеркивало «ограничительные» пункты директивы: «решительно устранять перегибы и извращения...» и т. д. Нажим на местные партийные, советские и кооперативные организации резко усиливался включением в директиву ЦК требования чистки «в ходе заготовительной кампа¬нии» их состава: «изгонять из них чуждые и примазавшиеся элементы, заменяя их вы¬держанными партийными и проверенными беспартийными работниками».

На этом можно поставить точку в предыстории пленумов ЦК ВКП(б) периода слома нэпа. Казалось, что на XV партсъезде принято твердое и однозначное решение о сохранении нэпа. Казалось, что вопрос о дальнейших судьбах нэпа относится к компетенции партийных съездов, самое малое - пленумов ЦК. На деле же слом нэпа был начат решениями генсека и узкой группой его единомышленников без каких бы то ни было решений высших партийных инстанций. Началось формирование личной диктатуры Сталина.

С учетом огромной роли политической составляющей в ликвидации нэпа и ут-верждения новой сталинской модели публикуемые материалы пленумов ЦК ВКП(б) являются важнейшим историческим источником. Именно на пленумах 1928-1929 гг. произошло политическое закрепление нового курса и утверждение у власти И. В. Сталина, переигравшего своих оппонентов в Политбюро - А. И. Рыкова, Н. И. Бухарина, М. П. Томского, которые были названы лидерами «правого уклона».

Этот коренной поворот, который Сталин назвал «великим переломом», а историки - началом «сталинской революции сверху», оказал огромное воздействие на судьбы нашей страны. Исследуя конкретные факты экономического и социально-политического развития страны, историки пытались ответить на принципиальный вопрос: в какой степени неизбежной была эта сталинская победа, имелись ли иные варианты движения страны?

Споры по этому поводу, развернувшиеся в рамках двух крайних подходов - неизбежность победы Сталина и наличие реальной «бухаринской» альтернативы, подтвердили принципиальную важность дальнейшей разработки этого сложнейшего комплекса проблем, придали особенную важность исследованиям нэпа.

Большая часть наиболее значительных работ по теме была написана еще в «до-архивный» период, на основании преимущественно опубликованных материалов. Это обстоятельство не снижает их научного значения, однако позволяет говорить о возможности плодотворного продолжения исследований на новой архивной базе. Решению такой задачи должен способствовать активный процесс публикации архивных материалов, других руководящих органов партии - Политбюро, Оргбюро, Секретариата, за редким исключением, не велись, дискуссии на пленумах представляют собой один из немногих источников, позволяющих реконструировать позицию различных лидеров партии и ход борьбы в высших эшелонах власти. По этой причине стенограммы пленумов ЦК всегда привлекали значительное внимание историков. Долгие годы доступными были лишь те фрагменты стенограмм, которые публиковались в открытой печати.

С конца 1980-х годов началась эпизодическая публикация отдельных выступлений на основании подлинных стенограмм, активно обсуждались планы многотомного издания материалов пленумов. Как и многое другое, эти планы остались нереализованными и только теперь постепенно претворяются в жизнь. Будучи ценным научным источником, стенограммы пленумов, кроме того, - просто интересное и во многих случаях захватывающее историческое чтение, увлекающее драматизмом и накалом страстей. Чтение, кстати, чрезвычайно поучительное для нашего, в очередной раз «переломного», настоящего.