Мобильная версия
Энтузиасты изучения отечественной истории давно доказали «за пределами всякого разумного сомнения»: 12 июня 1941 и 18 июня 1941 народный комиссариат обороны и Генеральный штаб СССР отправили в пять приграничных военных округов директивы о повышении боевой готовности. Их содержание реконструировано по сведениям о деятельности округов в последние предвоенные дни, но их тексты по сей день не обнародованы. Официальные военные историки долго отрицали само их существование. Ведь картина, сведенная из многих источников, компрометирует тогдашнее военное руководство СССР.
Во фланговых округах — Ленинградском (им командовал Маркиан Михайлович Попов) и Одесском (Никандр Евлампиевич Чибисов) — указания исполнены практически в полном объеме. В промежуточных — Киевском особом (Михаил Петрович Кирпонос) и Прибалтийском особом (Федор Исидорович Кузнецов) — сделано далеко не всё требуемое, да и то, за что всё же взялись, сделано не вполне. В центральном же — Белорусском, или Западном особом (Дмитрий Григорьевич Павлов) — округе не только не брались за предписанное, но зачастую делали противоположное: от снятия прицельных приборов с орудий (под предлогом поверки в лабораториях, хотя обычно ее делают прямо на стрельбищах) до вывода войск на учения без штатного снаряжения и даже демонтажа оружия с истребителей 21 июня 1941 — прямо перед немецким ударом.
На этой основе исследователи Олег Юрьевич Козинкин и Арсен Беникович Мартиросян полагают: командующие ключевыми — особыми! — округами в разной мере изменили присяге и воинскому долгу, приготовили пути для перехода на сторону противника, воспрепятствовали подготовке отражения вражеского удара. Более того, высшие советские военачальники — народный комиссар обороны Семен Константинович Тимошенко и начальник Генерального штаба Георгий Константинович Жуков — также повели себя перед самой войной довольно странно: непомерно затянули передачу в войска последней — подготовленной вечером 21 июня 1941 — предвоенной директивы, да еще и сформулировали ее столь двусмысленно, что как за ее исполнение, так и за неисполнение можно было с равной легкостью попасть под военный трибунал.
Очевидно, их тоже можно заподозрить в заговоре или по меньшей мере в неисполнении служебных обязанностей. Особенно если учесть, что основная часть приграничной войсковой группировки располагалась на юге: это позволяло нанести контрудар во фланг противника, но упрощало его прорыв по центру и в Прибалтику - Ленинград. Южный фронт дыра – Северный и Карельский вторая и третья дыра, первый Морской караван Ленд-лиза пришел в Архангельск.
Последующая судьба высших командиров не дает дополнительных оснований для обвинений. Разве что Павлов казнен через месяц после начала войны, но не за измену, а за утрату управления вверенными ему войсками: с первых же дней войны он носился по всему округу, пытаясь лично командовать каждой дивизией и почти не отдавая распоряжений, охватывающих сразу заметную долю подчиненных ему войск. Это, увы, естественно: Павлов не командовал соединениями более бригады, а до звания генерала армии добрался через руководство Главным автобронетанковым управлением РККА — ГАБТУ (где работал весьма разумно), так что не знал, каковы реальные возможности общевойсковых армий (не говоря уж о фронте в целом) и как их использовать.
Впрочем, у наших военачальников не было шансов выгадать хоть что-то от поражения страны. Значит, их действия имеют разумное объяснение. Если чисто военные соображения его не подсказывают — поищем хозяйственные. Елена Анатольевна Прудникова показала: предвоенная концентрация войск на юге обеспечила эвакуацию одного из крупнейших промышленных узлов страны — Днепровско-Донецкого, что позволило противопоставить немецкой выучке войск советское изобилие боевой техники. Яков Григорьевич Верховский и Валентина Исидоровна Тырмос отметили: задолго до нападения Германии на СССР США пообещали помогать только жертвам агрессии. Да и Великобритания могла договориться с немцами: за шесть недель до германского удара по СССР — 10 мая 1941 — личный секретарь Адольфа Гитлера и его официальный заместитель по делам Национал-социалистической немецкой рабочей партии Рудольф Вальтер Рихард Гесс на двухмоторном истребителе «Мессершмитт-110» прилетел в Британскую империю. Очевидно, тогда многим было ясно: немцам нужно либо изобразить советскую самозащиту нападением, либо ударом по флангам разгромить главные промышленные районы СССР в начале войны.
Павлов за годы руководства ГАБТУ лучше коллег узнал проблемы оборонной экономики, а опыт командования танковой бригадой в Гражданской войне 1936–1939 годов в Испании научил его учитывать лицемерие западных демократий: те в упор не замечали прямого участия итальянских и германских войск на стороне мятежников, но блокировали большинство видов поддержки законной власти.
Вероятно, он считал необходимым избежать малейших шансов на открытие огня с советской стороны до того, как немецкое нападение станет очевидно даже для англосаксов, и в то же время ожидал от немцев отвлекающего — сравнительно слабого и запоздалого — удара, так что рассчитывал привести свой округ в боеспособность уже после начала боев у соседей. Увы, Павлов не только переоценил умение вверенных ему войск восстанавливать боеготовность, ослабленную его предвоенными приказами. Он еще и недооценил уверенность немецких военачальников в безотказности отработанной ими технологии блицкрига — молниеносной войны.
Глубокий прорыв обороны позволяет разгромить тыл, что лишает войска противника снабжения и управления, и те становятся легкой добычей. Поэтому немцы нанесли главный удар не по промышленным районам юга и севера, а по сельскохозяйственной в ту пору Белоруссии, дабы через нее пройти в наш тыл как можно поглубже. Отразить многократно превосходящие силы Павлов не смог бы даже после точного выполнения директив о боеготовности. Но его предвоенные решения превратили провал в полный разгром.
75 лет назад Павлов, арестованный 8 июля 1941, участвовал в расследовании своих действий. 22 июля 1941 он расстрелян. Увы, за чрезмерное доверие собственным благим намерениям и недооценку возможности других вариантов.