Г. С. АГАБЕКОВ — бывший начальник Восточного Сектора Иностранного отдела ОГПУ (1928—1929) и резидент ОГПУ на Ближнем Востоке (1929—1930)
ч. к. за работой
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О „ С Т Р Е Л А “ / 1 9 3 1
ПРЕДИСЛОВИЕ
В середине прошлого года я открыто порвал с ГПУ где я работал в течение 10-ти лет беспрерывно, Не будучи уверен, что я останусь в живых после того, как о моем намерении станет известно руководителям ГПУ, я составил записки о деятельности ГПУ, во всех странах мира, которые могли быть опубликованы даже после моей смерти. В то время моей основной задачей являлось разрушить, дезорганизовать весь налаженный десятилетием, секретный аппарат ГПУ заграницей. Для этого нужно было разоблачить весь людской состав секретных агентур, что я и сделал в своих записках, указав почти всех агентов ГПУ, во всех странах Востока и Запада, которые мне были известны. Мои «записки» достигли поставленной цели. Часть агентуры ГПУ была арестована правительствами стран, где они вели свою шпионскую деятельность. С другой же частью ГПУ прервало связи, исходя из принципа разведки: «разоблаченный агент теряет всякую ценность». В аппарате иностранного Отдела в Москве, вождям ГПУ также пришлось произвести массовый пертурбации. Разоблаченные резиденты ГПУ уже не могли быть использованы для заграничной работы. Их нужно было заменить новыми кадрами. Эта же мера диктовалась тем, что многие резиденту были моими личными друзьями и вожди ГПУ боялись, что вырвавшись заграницу, они могут примкнуть ко мне и дополнить мои разоблачения.
Таким образом иностранный отдел ГПУ к концу 1930 года, после десятилетней стройки, в течении какового времени сумел раскинуть густую шпионскую сеть по всему миру, оказался у вдребезги разбитого корыта. Но жизнь не ждет и ГПУ приступило к подготовке новых резидентов, которые должны снова начать прясти новую шпионскую сеть, по всем странам. В связи с этим является своевременным разоблачить другую, не менее важную сторону работы ГПУ — это комплектование работников ГП У и методы работы чекистов заграницей. Я обещал это сделать в своей первой книге, но это мне не удалось по ряду причин и постараюсь сдержать свое обещание выпуском настоящей книги. Читатель, я надеюсь, познакомится не только с методами чекистов, но и с психологией самих чекистов и легко их узнает, встретив на своем жизненном пути. В этой книге, также как и в первой, я привожу исключительно фактические данные, по которым я готов дать объяснения и нести ответственность перед любым заинтересованным правительством или лицом.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
[img]https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/271828/pub_66c7319a2da23c34c3c28b98_66c731ee3f52de4702f36402/scale_1200[/img] Г. С. АГАБЕКОВ — бывший начальник Восточного Сектора Иностранного отдела ОГПУ (1928—1929) и резидент ОГПУ на Ближнем Востоке (1929—1930)
[b][size=200]ч. к. за работой[/size][/b]
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О „ С Т Р Е Л А “ / 1 9 3 1
[b][size=150]ПРЕДИСЛОВИЕ[/size][/b]
В середине прошлого года я открыто порвал с ГПУ где я работал в течение 10-ти лет беспрерывно, Не будучи уверен, что я останусь в живых после того, как о моем намерении станет известно руководителям ГПУ, я составил записки о деятельности ГПУ, во всех странах мира, которые могли быть опубликованы даже после моей смерти. В то время моей основной задачей являлось разрушить, дезорганизовать весь налаженный десятилетием, секретный аппарат ГПУ заграницей. Для этого нужно было разоблачить весь людской состав секретных агентур, что я и сделал в своих записках, указав почти всех агентов ГПУ, во всех странах Востока и Запада, которые мне были известны. Мои «записки» достигли поставленной цели. Часть агентуры ГПУ была арестована правительствами стран, где они вели свою шпионскую деятельность. С другой же частью ГПУ прервало связи, исходя из принципа разведки: «разоблаченный агент теряет всякую ценность». В аппарате иностранного Отдела в Москве, вождям ГПУ также пришлось произвести массовый пертурбации. Разоблаченные резиденты ГПУ уже не могли быть использованы для заграничной работы. Их нужно было заменить новыми кадрами. Эта же мера диктовалась тем, что многие резиденту были моими личными друзьями и вожди ГПУ боялись, что вырвавшись заграницу, они могут примкнуть ко мне и дополнить мои разоблачения. Таким образом иностранный отдел ГПУ к концу 1930 года, после десятилетней стройки, в течении какового времени сумел раскинуть густую шпионскую сеть по всему миру, оказался у вдребезги разбитого корыта. Но жизнь не ждет и ГПУ приступило к подготовке новых резидентов, которые должны снова начать прясти новую шпионскую сеть, по всем странам. В связи с этим является своевременным разоблачить другую, не менее важную сторону работы ГПУ — это комплектование работников ГП У и методы работы чекистов заграницей. Я обещал это сделать в своей первой книге, но это мне не удалось по ряду причин и постараюсь сдержать свое обещание выпуском настоящей книги. Читатель, я надеюсь, познакомится не только с методами чекистов, но и с психологией самих чекистов и легко их узнает, встретив на своем жизненном пути. В этой книге, также как и в первой, я привожу исключительно фактические данные, по которым я готов дать объяснения и нести ответственность перед любым заинтересованным правительством или лицом.
«Товарищи! Класс помещиков и капиталистов у нас уничтожен. Вместо царской России — теперь РСФСР . Власть находится в руках трудящихся, в руках рабочих и крестьян. Мы победили на фронте военном. Авангард пролетариата, коммунистическая партия, призывает всех трудящихся на новый фронт — фронт трудовой: Для восстановления страны, разрушенной годами империалистической и гражданской войны ...» монотонно, по складам читал политрук передовицу Екатеринбургской газеты «Уральский рабочий» сидящим вокруг него на нарах красноармейцам. Это был урок политической грамоты — политчас в казармах 210-го батальона войск ВНУС (Внутренней Службы). Стоял ледяной мороз. Казармы, несмотря на то, что стояли холода, не отапливались. Не было дров. Красноармейцы ежились в своих рваных шинелях и слушали чтение политрука.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
«Товарищи! Класс помещиков и капиталистов у нас уничтожен. Вместо царской России — теперь РСФСР . Власть находится в руках трудящихся, в руках рабочих и крестьян. Мы победили на фронте военном. Авангард пролетариата, коммунистическая партия, призывает всех трудящихся на новый фронт — фронт трудовой: Для восстановления страны, разрушенной годами империалистической и гражданской войны ...» монотонно, по складам читал политрук передовицу Екатеринбургской газеты «Уральский рабочий» сидящим вокруг него на нарах красноармейцам. Это был урок политической грамоты — политчас в казармах 210-го батальона войск ВНУС (Внутренней Службы). Стоял ледяной мороз. Казармы, несмотря на то, что стояли холода, не отапливались. Не было дров. Красноармейцы ежились в своих рваных шинелях и слушали чтение политрука.
Я, 24-хлетний юнец, будучи Военкомом батальона, расхаживал по помещению своего батальона, подходя то к одной, то к другой группе занимающихся, и следил за занятиями. Мне было холодно, как и всем остальным, и я шагал все чаще и чаще, чтобы отогреть окоченевшие ноги. Прохаживаясь, я с наслаждением думал о конце политчаса, когда я смогу пойти в канцелярию батальона, погреться у маленькой железной печурки и проглотить горячего кипятку, заменяющего чай. Мечты мои прервал голос батальонного писаря, прибежавшего в одной рубахе с разносной книгой в руке. «Вам срочный пакет из Губкома, товарищ комиссар, распишитесь», обратился он ко мне, передавая разносную книгу с пакетом. Расписавшись в книге, я вскрыл пакет. «Члену РКП(б) Тов. А . . . « С получением сего предлагается Вам немедленно явиться в Губком Партии РКП(б) к Заведующему Учраспредом Тов . . . » пробежал я письмо. Зачем это я понадобился в Губкоме? Наверно опять поручат сделать какой-нибудь доклад, а то еще хуже — руководить субботником, — подумал я, пряча отношение в кармане.[8]
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
Я, 24-хлетний юнец, будучи Военкомом батальона, расхаживал по помещению своего батальона, подходя то к одной, то к другой группе занимающихся, и следил за занятиями. Мне было холодно, как и всем остальным, и я шагал все чаще и чаще, чтобы отогреть окоченевшие ноги. Прохаживаясь, я с наслаждением думал о конце политчаса, когда я смогу пойти в канцелярию батальона, погреться у маленькой железной печурки и проглотить горячего кипятку, заменяющего чай. Мечты мои прервал голос батальонного писаря, прибежавшего в одной рубахе с разносной книгой в руке. «Вам срочный пакет из Губкома, товарищ комиссар, распишитесь», обратился он ко мне, передавая разносную книгу с пакетом. Расписавшись в книге, я вскрыл пакет. «Члену РКП(б) Тов. А . . . « С получением сего предлагается Вам немедленно явиться в Губком Партии РКП(б) к Заведующему Учраспредом Тов . . . » пробежал я письмо. Зачем это я понадобился в Губкоме? Наверно опять поручат сделать какой-нибудь доклад, а то еще хуже — руководить субботником, — подумал я, пряча отношение в кармане.[8]
Губком помещался недалеко от казарм и я решил сходить туда до конца занятий и узнать, в чем дело. Через десять минут я уже был в Губкоме, дождавшись своей очереди, подошел к Заведующему Учраспредом и протянул ему письмо. «А ! Т ов. А..., по постановлению Губкома Вы назначены в распоряжение Губчека, где срочно требуются сотрудники-коммунисты. Списки на вас посланы еще вчера, потому советую Вам завтра же с утра явиться в распоряжение Губчека», сказал Заведующий и вслед за этим повернулся и начал говорить со следующим посетителем. Я медленно отошел от него и, выйдя из Губкома, направился в казарму. Занятия шли к концу, но они меня уже перестали интересовать. Я даже забыл о предстоявшем горячем кипятке. Я мог думать только о том, что с завтрашнего дня я буду сотрудником ЧК, о котором я так много слышал как о беспощадном органе диктатуры пролетариата, не знающем пощады к врагам революции. ЧК, о котором все население пело частушку: Ой, яблочко, куда катишься,
В Губчека попадешь, не воротишься ...»
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
Губком помещался недалеко от казарм и я решил сходить туда до конца занятий и узнать, в чем дело. Через десять минут я уже был в Губкоме, дождавшись своей очереди, подошел к Заведующему Учраспредом и протянул ему письмо. «А ! Т ов. А..., по постановлению Губкома Вы назначены в распоряжение Губчека, где срочно требуются сотрудники-коммунисты. Списки на вас посланы еще вчера, потому советую Вам завтра же с утра явиться в распоряжение Губчека», сказал Заведующий и вслед за этим повернулся и начал говорить со следующим посетителем. Я медленно отошел от него и, выйдя из Губкома, направился в казарму. Занятия шли к концу, но они меня уже перестали интересовать. Я даже забыл о предстоявшем горячем кипятке. Я мог думать только о том, что с завтрашнего дня я буду сотрудником ЧК, о котором я так много слышал как о беспощадном органе диктатуры пролетариата, не знающем пощады к врагам революции. [b]ЧК, о котором все население пело частушку:[/b] [i][color=#800000]Ой, яблочко, куда катишься, В Губчека попадешь, не воротишься ...»[/color][/i]
С завтрашнего дня я буду называться чекистом. Затем мелькнула мысль: а что я там буду делать. Ведь я же в сущности только старый солдат, несмотря на мои 24 года, и ничего кроме войны не знаю. Может быть мне поручат расстреливать приговоренных? Ведь их там, говорят, расстреливают десятками каждую ночь. Нет, я на такое дело не пойду. Да и зачем им брать на такую работу Военкома Батальона? А впрочем завтра увидим!
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
С завтрашнего дня я буду называться чекистом. Затем мелькнула мысль: а что я там буду делать. Ведь я же в сущности только старый солдат, несмотря на мои 24 года, и ничего кроме войны не знаю. Может быть мне поручат расстреливать приговоренных? Ведь их там, говорят, расстреливают десятками каждую ночь. Нет, я на такое дело не пойду. Да и зачем им брать на такую работу Военкома Батальона? А впрочем завтра увидим!
К 9-ти часам следующего утра я уже подходил к зданию Губчека, помещавшемуся на Пушкинской улице. Широкое двухэтажное деревянное здание. У входа стоит часовой-красноармеец, вооруженный винтовкой, револьвером и шашкой. Я медленно направляюсь ко входу.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
[i][color=#800000]К 9-ти часам следующего утра я уже подходил к зданию Губчека, помещавшемуся на Пушкинской улице. Широкое двухэтажное деревянное здание. У входа стоит часовой-красноармеец, вооруженный винтовкой, револьвером и шашкой. Я медленно направляюсь ко входу.[/color][/i]
«Пропуск, товарищ!» спрашивает часовой у меня. «У меня еще нет пропуска, я только что назначен в ЧК», отвечаю я неуверенным голосом. «Третья парадная налево, в комендатуру. Там спроси пропуск», указывает мне часовой. Подхожу к комендатуре. Дверь наверх и рядом ворота во двор. Снова часовые у двери и у ворот.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
«Пропуск, товарищ!» спрашивает часовой у меня. «У меня еще нет пропуска, я только что назначен в ЧК», отвечаю я неуверенным голосом. «Третья парадная налево, в комендатуру. Там спроси пропуск», указывает мне часовой. Подхожу к комендатуре. Дверь наверх и рядом ворота во двор. Снова часовые у двери и у ворот.
Ниже слышны какие-то смутные голоса. Я посмотрел вниз и увидел узкие решетки подвальных окон, полу замерзших от мороза. В просветах видны людские головы. Это наверное подвал Губчека, думаю я, и отвернувшись быстро вхожу в комендатуру. Длинная комната, разделенная деревянной перегородкой с маленькими оконцами. Я просунул свой мандат и партийный билет в одно из окошек. Через пару минут высунувшаяся рука возратила мне бумагу и пропуск. — «2-й этаж, комната 8, к тов. Корякову», — дал мне указание дежурный комендант.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
Ниже слышны какие-то смутные голоса. Я посмотрел вниз и увидел узкие решетки подвальных окон, полу замерзших от мороза. В просветах видны людские головы. Это наверное подвал Губчека, думаю я, и отвернувшись быстро вхожу в комендатуру. Длинная комната, разделенная деревянной перегородкой с маленькими оконцами. Я просунул свой мандат и партийный билет в одно из окошек. Через пару минут высунувшаяся рука возратила мне бумагу и пропуск. — «2-й этаж, комната 8, к тов. Корякову», — дал мне указание дежурный комендант.
Я возвратился с пропуском к большому зданию. Часовой, осмотрев пропуск, пропустил меня, и я прямо по лестнице поднялся на второй этаж. Перед дверьми стоял второй часовой, уже только с одним револьвером. Он также проверил пропуск и пропустил меня за дверь. Я вошел в узкий коридор, освещенный электрический лампочкой. По бокам коридора двери с номерами. Налево я заметил № 8 и подошел к нужной мне двери. «Уполномоченный по борьбе с контрреволюцией», читаю я на двери. Значит сюда. «Входи», слышу голос на мой стук и, открыв дверь, вхожу. Маленькая, не более 5 кв. метров, комната. У окна письменный стол, в одном углу небольшой несгораемый шкаф, какой-то деревянный шкаф с бумагами и несколько кожаных кресел. На стене висят портреты Ленина и Дзержинского; за письменным столом сидел парень лет 26-ти с папахой на голове, из-под которой выбивались светлые волосы. Полушубок из оленьей кожи и «кольт», висевший на ремне через плечо. Он что-то писал.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
Я возвратился с пропуском к большому зданию. Часовой, осмотрев пропуск, пропустил меня, и я прямо по лестнице поднялся на второй этаж. Перед дверьми стоял второй часовой, уже только с одним револьвером. Он также проверил пропуск и пропустил меня за дверь. Я вошел в узкий коридор, освещенный электрический лампочкой. По бокам коридора двери с номерами. Налево я заметил № 8 и подошел к нужной мне двери. «Уполномоченный по борьбе с контрреволюцией», читаю я на двери. Значит сюда. «Входи», слышу голос на мой стук и, открыв дверь, вхожу. Маленькая, не более 5 кв. метров, комната. У окна письменный стол, в одном углу небольшой несгораемый шкаф, какой-то деревянный шкаф с бумагами и несколько кожаных кресел. На стене висят портреты Ленина и Дзержинского; за письменным столом сидел парень лет 26-ти с папахой на голове, из-под которой выбивались светлые волосы. Полушубок из оленьей кожи и «кольт», висевший на ремне через плечо. Он что-то писал.
«В чем дело, товарищ», спросил он, мельком взглянув на меня и продолжая писать. Я начал рассказывать о своем назначении в ЧК и одновременно разглядывал каракули, которые он старательно выводил на бумаге. Вдруг, не дав мне закончить, он внезапно оторвался от бумаги и подскочил к окну.[11]
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
«В чем дело, товарищ», спросил он, мельком взглянув на меня и продолжая писать. Я начал рассказывать о своем назначении в ЧК и одновременно разглядывал каракули, которые он старательно выводил на бумаге. Вдруг, не дав мне закончить, он внезапно оторвался от бумаги и подскочил к окну.[11]
«Пойди сюда! Смотри!» подозвал он меня. «Видишь того буржуя в черной шубе», спросил он. Я посмотрел в указанном им направлении и увидел человека, одетого в черное, проходившего по противоположному тротуару. «Вижу», ответил я. «Беги за ним и проследи, что он будет делать сегодня до 12-ти часов ночи. Завтра придешь в это время и письменно доложишь о своих наблюдениях», приказал он. «Да, но я командирован» . . . начал было я. «Засохни и брось свои комиссарские привычки заниматься демагогией. Делай, что приказывают, товарищ!» скомандовал он. Я подумал, что пока я буду спорить, человек на улице уйдет и я его потом не найду. Взяв свой пропуск, я стремительно выбежал из комнаты и бросился вниз. «Стой, товарищ! Пропуск!» остановил меня часовой, загораживая дорогу штыком. Я подал ему пропуск. Он, не спеша, внимательно осмотрел бумажку и насадил ее на штык.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
«Пойди сюда! Смотри!» подозвал он меня. «Видишь того буржуя в черной шубе», спросил он. Я посмотрел в указанном им направлении и увидел человека, одетого в черное, проходившего по противоположному тротуару. «Вижу», ответил я. «Беги за ним и проследи, что он будет делать сегодня до 12-ти часов ночи. Завтра придешь в это время и письменно доложишь о своих наблюдениях», приказал он. «Да, но я командирован» . . . начал было я. «Засохни и брось свои комиссарские привычки заниматься демагогией. Делай, что приказывают, товарищ!» скомандовал он. Я подумал, что пока я буду спорить, человек на улице уйдет и я его потом не найду. Взяв свой пропуск, я стремительно выбежал из комнаты и бросился вниз. «Стой, товарищ! Пропуск!» остановил меня часовой, загораживая дорогу штыком. Я подал ему пропуск. Он, не спеша, внимательно осмотрел бумажку и насадил ее на штык.
«Проходи!» и я стремглав полетел за человеком в черном. Догнал его на углу и, обогнав, заглянул ему в лицо. Это был человек средних лет, с типичным русским лицом. Серые глаза, светлые усы и борода. Одет он был в черного меха шапку и в черную же поповскую шубу с енотовым воротником. Он шел спокойными шагами, не обращая на меня никакого внимания.
Есть только две бесконечные вещи Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной не уверен. - Эйнштейн
«Проходи!» и я стремглав полетел за человеком в черном. Догнал его на углу и, обогнав, заглянул ему в лицо. Это был человек средних лет, с типичным русским лицом. Серые глаза, светлые усы и борода. Одет он был в черного меха шапку и в черную же поповскую шубу с енотовым воротником. Он шел спокойными шагами, не обращая на меня никакого внимания.
Мобильная версия
